Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса - Брайан Д'Амато

Мне показалось, что Кох собирается что-то сказать, но она молчала.

— Вот это — последняя ночь Пожирателя Солнца, — продолжил я и поместил глиф ниже и левее первого, обозначив около него две точки.

Кох безмолвно смотрела на рисунок. Я уже говорил, что календарь майя отличался непревзойденной точностью, во всяком случае по сравнению с неисправленным григорианским. Но в ту пору еще не знали гелиоцентризма, хотя по тому, как воспринимала мою лекцию госпожа, я понял, что она и лучшие майяские астрономы имели об этом некоторое представление.

— А третья точка — первое утро шара, когда его называют Трубачом Солнца. — Я провел пальцем по окружности против часовой стрелки. — Потом наступает его желтое утро. А вот его последнее утро. Затем он на пятьдесят дней уходит за солнце и появляется здесь как Пожиратель Солнца. Всего двенадцать по двадцать и четыре дня и девяносто один по двадцать и пять биений.

У последнего глифа я написал число шесть. Но ничего не сказал ни о зимнем, ни о летнем солнцестоянии — чтобы Кох не запуталась. Пауза затянулась.

«Наконец-то тебя зацепило», — мысленно ликовал я.

Этих людей если и можно чем увлечь, так это убедительным обоснованием элементарной астрономии. Ведь госпожа, в конце концов, была солнцескладывателем. А любой из них всегда не прочь обойти коллегу. Даже если смотреть на прогресс неодобрительно (я имею в виду то, что мы, закоснелые белые люди, называем прогрессом), то ведь существуют и случайные скачки вперед, естественной причиной которых является чистое стремление быть первым. Складыватели — люди энергичные, и они всегда ищут новые подходы. Не с целью предсказать первый дождь точнее, чем х’мен в соседнем городке, а чтобы обмениваться знаниями с другими. Кох, например, наверняка действовала в интересах Кругопрядов, чтобы вся их группа могла воспользоваться увеличенной точностью прогнозов и таким образом получить преимущество в распрях с синодами.

Она нарушила тишину первой.

— Значит, когда 2 Дикая Свинья выходит из процессии и поворачивает назад к пещере по белой дороге, происходит то же самое? — Она имела в виду Марс.

— Она вовсе не поворачивается, — ответил я. — Это так кажется, потому что Земля под нами движется. Все происходит так же, как с Трубачом Солнца. Только занимает больше времени, потому что 2 Дикая Свинья дальше от светила, чем мы.

— А Трубач Солнца ближе.

— Трубач Солнца ближе.

— И ты говоришь, что Солнце больше, чем нулевой уровень, — решила уточнить Кох.

— Да, в четыре сотни по четыре сотни раз, — кивнул я. — И если бы ты отправилась в путь к Солнцу сегодня и летела бы так же быстро, как идешь, то не добралась бы туда и за девятьсот по четыреста б’ак’тунов.

Кох разглядывала диаграмму. Она сейчас делает открытия, думал я. Как Коперник в Вармии. Или Тихо Браге, который отморозил нос, засовывая его в космос. Иоганн Кеплер и чертов Галилео. Подожди, я тебя еще просвещу по теории относительности. Ты у меня получишь оргазм, сидя на счетах: e = зайки2.

— Значит, твои одновременники знают все, — произнесла Кох наконец.

Я чуть не подпрыгнул на месте — так долго она хранила молчание.

— Нет, осталось много тайн, — показал я жестом. — Но мы… они будут работать над тем, чтобы узнать все.

— И все они из мощных великодомов? — «Все они богаты и у власти?»

— Нет, среди них немало круглодомников. И все же большинство гораздо богаче нынешних бедняков. Еды так много, что даже бездомные жиреют. Мы летаем в небесах на гигантских медных каноэ. У нас есть холодные факелы, которые горят сто по двадцать ночей, и оружие, убивающее сто по двадцать человек на расстоянии сто по двадцать дней пути. Мы говорим с друг другом и видим лица друг друга на расстоянии с помощью нитей невидимого света. Еще до моего рождения двенадцать человек доплыли до лунного шара. Нас теперь четыре сотни по двадцать четыре сотни по двадцать четыре сотни по двадцать четыре сотни по двадцать четыре сотни по двадцать четыре сотни по двадцать. Мы можем заглядывать себе во внутренности, не разрезая себя. Делаем штуки, которые умнее нас. Ныряем на дно соленых морей и остаемся там надолго, а потом возвращаемся живыми…

— Но самое важное вы забыли, — перебила Кох. — И поэтому ты пришел сюда. Верно?

Я помедлил. А, была не была.

— Верно, — цокнул я.

— Потому что вы не сохранили память о прародителях.

Я сделал знак «не совсем».

— Но вы же знаете, как долго солнц Город Бритв будет предлагать свои подношения? — спросила она. (То есть: сколько еще продержится Теотиуакан?)

Черт.

— Мы этого не знаем, — нахмурился я.

Она удивилась, почему я, который пришел из тринадцатого б’ак’туна, не могу точно назвать день, когда рухнет великий город.

Пришлось рассказать, что к тому времени, когда я родился, почти все книги ее мира были уничтожены и запись об этой дате найти не удалось. Я попытался объяснить, кто такие археологи и как они определяют время прошедших событий. Согласно данным, полученным при раскопках, Теотиуакан покинут жителями в одиннадцатом, двенадцатом или тринадцатом к’атуне этого б’ак’туна, приблизительно между 650 и 710 годами.

— Чтобы выяснить все точно, нужно было нанести слишком большой ущерб древним памятникам, — вздохнул я.

Она пристально рассматривала рисунок. Я глядел на нее. По крайней мере, теперь молчать было легче, чем раньше. Эффект умственного слабительного иссяк. Кох взяла одну из мухобоек с подставки и прижала себе к бедру. Это означало, что аудиенция закончилась.

— Пожалуй, ты, который равен мне, и я сверимся с черепами в корзине солнц, когда Жеватель будет прогнан, — сказала она.

«Черт побери!» — чуть не завопил я. Нет, лучше скажем так: «Я внутренне закричал благим матом». Сучка. Может, лучше сделать отсюда ноги и нарисовать эту фигню на улице, чем попусту трепать тут языком…

Нет. Надо быть настойчивее. Кто знает, вдруг она хочет выторговать побольше.

— Дом Кругопрядов долго не продержится, — брякнул я, отчаянно нарушая протокол. — Мы не знаем, сколько ему еще осталось, но недолго.

— Я, равная тебе, давно это знаю.

— 2 Драгоценный Череп предлагает тебе и твоему ордену убежище в Ише.

Кох шевельнулась. Мне показалось, она чуть наклонила голову, словно услышала посторонний звук. Она не ответила.

Силы небесные. Больше у меня в запасе ничего нет. 2ДЧ предупреждал, чтобы я не делал этого предложения, пока она сама не попросит, — чтобы это выглядело как уступка, в противном случае Кох сочтет мои старания полным надувательством.

Она слегка повернулась. Я испугался, что госпожа сейчас встанет и уйдет — и тогда конец. Но она сказала:

— Ты, который равен мне, думаешь, что 2 Драгоценный Череп выиграет хипбольный матч против Оцелотов?