Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев

бросил вас и сбежал, как собака, поджав хвост. Мне нет нужды вас убивать, но чтобы духу вашего с рассветом не было в замке Мори, – процедил он. – Сидите по своим комнатам и не мешайтесь под ногами. Я зря позволил Янагибе пригласить экзорцистов.

Он опустил меч, но пальцы напряженно стискивали ножны, так что радоваться было рано.

– Наримацу-сан, – Хизаши скрестил руки на груди и вкрадчиво поинтересовался, – вам знакомы эти строки?

«В тоске пролетает осень.

Забудь, кукушка, забавы весны».

Едва Хизаши замолчал, как лицо Наримацу разгладилось, а в глазах мелькнуло узнавание.

– Наримацу-сан, – Хизаши подошел ближе, не сводя с него взгляда, – Юрико-химэ и другие в опасности. Девушка -«кукушка» хочет предупредить вас об этом.

– Откуда… Ты видел Цудори? Как? Где?

– Важно не это, важно спасти людей. Ночью никого не должно остаться в замке.

Он долго смотрел в глаза Наримацу, пока тот не кивнул, медленно, неуверенно, но Хизаши знал, что выбрал верную тактику. Девушка-призрак была ему знакома, даже не так – их связывало нечто большее, чем простое знакомство.

Когда они с Сасаки уже покидали запретный ярус, Арата не удержался от вопроса:

– Если Наримацу-сан вывезет Юрико-химэ из замка, то все закончится? Не будет больше проклятия и смертей?

– Нет, – ответил Хизаши. – Засада в силе. Мы поймаем Юрико-химэ. Эта женщина не остановится в шаге от цели.

Если она вообще способна остановиться. Что бы ни толкнуло ее на темный путь, Хизаши откуда-то точно знал, что с него уже не свернуть, будто это было с ним когда-то или с кем-то другим, кого он знал.

Им предстояла тяжелая ночка.

* * *

Куматани Кента вернулся не таким, каким уходил.

Хизаши был готов к сопротивлению, горячим заверениям в непричастности Юрико-химэ, к спорам и упрямому зеленоглазому взгляду, а вот к тому, что Кента будет молча сидеть на неубранном после ночи футоне и гладить кота, не был.

– Почему Куро с тобой? – спросил Хизаши, хотя спросить хотелось совсем другое.

Кента рассеянно взъерошил черную шерстку на загривке, и кот недовольно дернул ушами.

– Наримацу велел нам убираться с утра пораньше, но зато внял совету увезти женщин и слуг из замка до наступления сумерек. – Хизаши прошел мимо и по-хозяйски завалился на соседний футон, скрестив ноги. – Так что твоя драгоценная Юрико…

– Она не взяла его, – резко перебил Куматани, и кот настороженно поднял морду. – Понимаешь?

О, Хизаши понимал. Ведь он был там.

Он спустился вместе с Сасаки по лестнице, а после спрятался в незаметном тупичке и принялся ждать, пока Наримацу тоже уйдет. Хотя того не было уж слишком долго, из чего Хизаши сделал вывод, что есть и другие способы покинуть ярус, не пользуясь именно этим путем. Замок мог быть настоящим лабиринтом, который Наримацу знал, а Хизаши – нет. Вернувшись, он побродил тут и там, заглянул в открытые комнаты, пока не добрался до той части, где обитали женщины. Покои Юрико-химэ занимали несколько помещений, и Хизаши достал из-за ворота полоску бумаги, свернул из нее оригами-змейку и запустил в приоткрытую щель сёдзи. Сам отошел к стене и невозмутимо сел.

Ждать пришлось недолго. Куколка-шики позволяла смотреть ее глазами, но не давала услышать, о чем говорят, хотя, как выяснилось позже, слова и не понадобились.

Юрико-химэ полулежала, скрытая тонким, как сеточка, пологом, ее профиль просматривался сквозь него росчерком туши на холсте. Куматани сидел перед ним на коленях, и Хизаши видел, как он нерешительно держит тот самый талисман, защищающий от злых сил, что наконец-то сумел написать специально для Юрико-химэ. Он отодвинул полог буквально на три суна[57] и с почтением протянул офуда. Показалась тонкая белоснежная кисть, кончики пальцев едва коснулись краешка бумажного листа, но тут тень за пологом вздрогнула, отшатнулась, и талисман мягко лег на пол. Ткань колыхнулась, вновь загораживая госпожу, Кента подобрал талисман и долго смотрел на него, будто не решаясь поверить. Потом поднялся, поклонился на прощание и пошел к двери. В этот момент на постель к хозяйке запрыгнул черный кот и тут же стрелой бросился прочь, едва не сбив зазевавшегося Кенту. Тот перехватил дрожащий вздыбленный комок шерсти и прижал к груди. Обернулся, словно еще надеялся на иной исход, но если Юрико-химэ что и произнесла, то это ничего не изменило.

Кента вышел, но Хизаши уже торопливо спрятался в закоулках замка и сжег на расстоянии ставшего бесполезным шики.

Кента не нуждался в утешении, Хизаши напомнил себе, что не собирался привязываться к людям настолько, чтобы начать их жалеть, но смотрел на опущенную макушку с нелепым коротким хвостиком, перетянутым белой тряпичной лентой, и не мог отделаться от ноющей боли в груди.

Это и есть сочувствие?

– Что ты будешь теперь делать? – спросил он. Ладонь, ласкающая кота, замерла на мгновение. – Помогу ей раскаяться.

– А если не выйдет?

– Тогда…

Хизаши закрыл глаза и вздохнул. Пусть даже он не принимал людских чувств и переживаний, он начал неплохо в них разбираться, только вот одного человека понять до конца никак не мог. Он то наивный, точно ребенок, то твердый, как скала. Хизаши наблюдал за ним с осени и, кажется, совсем запутался.

– Просто не думай слишком много, – посоветовал Хизаши. – Когда придет час Быка, нельзя будет сомневаться. Ты это понимаешь?

В ответ лишь особенно громко заурчал разомлевший от нежности кот.

Стемнело раньше положенного, в основном из-за непогоды. Хизаши опять гулял по замку допоздна, ужинали каждый у себя, казалось, цитадель погрузилась в долгий мертвый сон. С одной стороны Хизаши обнаружил открытую террасу на уровне между вторым и третьим ярусами – фасад не полностью отражал внутреннее устройство, так строили почти все крепости в Ямато. Было зябко и ветрено. Хизаши спрятал руки в рукава утепленного хаори, но колкие снежинки, что ветер швырял во все стороны без разбора, жестко хлестали по лицу, запутывались в длинных волосах и не таяли на коже, такой по-змеиному холодной.

С высоты хорошо просматривался сад внутреннего двора и верхушки молодых сосен за стеной, во внешнем периметре замка. На зеленых лапах собирался снег и почти сразу опадал, потревоженный ветром. Под изгибами многоярусных крыш над головой выло и свистело. Хизаши стоял и пытался понять, почему не уходит, несмотря на буйство стихии. Долго вглядывался вниз, в белое покрывало, устлавшее тропинки рваным ковром, сквозь которое серели темные прорехи земли. Мутный шар солнца медленно клонился к закату, пока не зацепился боком за особо высокое дерево почти на самой границе земель замка. Эта сосна повидала многое, была узловатой, с широко раскинувшимися ветвями, мужественно