Рваное время - Андрей Анатольевич Посняков

«Де Голля – на свалку истории» – на баррикадах это выкрикивали многие… Что же, можно считать – победили? Или вовсе даже наоборот? Одно было ясно – студенты, молодежь, все же заставили государство считаться с собой, как с новой политической силой!

– А помнишь, как здесь строили баррикаду? – замедлив шаг, Агнесса оглянулась на фонтан на площади Эдмона Ростана. – Вон, на Гей-Люссака… Еще перевернули грузовик! А вы с Жан-Клодом притащили из сада деревья… Еще решетку, стулья… Весело было!

– И – очень опасно, – взяв девушку под руку, негромко заметил стажер. Помолчал и вдруг улыбнулся:

– А за бензопилой мы бегали с Аннет! В магазинчик на Гей-Люссака… О, смотри-ка – открыт!

– Да тут все, похоже, открыто, – Аньез улыбнулась и сняла шляпку – слишком уж старомодно. Подол платья она обрезала еще в квартире Патрика, и гораздо выше колен…

– У меня осталась заначка! – неожиданно похвасталась девушка. – Там, на улице Дагер… И, по-моему, еще в салоне… но, не уверена.

– О, да ты у нас – богатая дама!

– Я к тому, что сходим куда-нибудь пообедать! Ну, как придем… Как раз и время будет.

– Ага…

Пройдя мимо фонтана Медичи, молодые люди повернули налево, к воротам, выходящим к парку Эксплорасьон и дальше, к Обсерватории и бульвару Распай. Утренняя дымка рассевалась, Париж встречал незваных своих гостей нежарким солнцем и безмятежно-голубым небом, чуть тронутым палевыми перистыми облаками.

Словно бы в такт нахлынувшему вдруг настроению, влюбленные взялись за руки и улыбнулись.

– А все-таки – здорово! – Аньез прищурилась от солнца. – Пусть это и не наш Париж, не наше время, но… Все же хорошо, правда?

– Ага…

– Молодой человек, купите цветы! – наперебой закричали цветочницы у парка.

– Обязательно куплю! – обернулся Сергей. – Только чуть позже.

– Будем ждать! Мы здесь почти до вечера, месье!

Выйдя на площадь Данфер Рошро, молодые люди обогнули Бельфорского льва, направляясь на съемную квартиру Аньез, что располагалась рядом, на узенькой улице Дагер, полной винных торговцев и небольших кафе.

– А вот и дом!

Сергей вдруг улыбнулся:

– Помню-помню! Третий этаж, квартира девять.

– Ну да!

– Вроде недавно все… А кажется – будто в прошлом веке было!

– Кажется ему… Пошли!

Консъерж обрадовался им, как родным!

– О-ля-ля! А мы уж и не знали, что и думать… Все гадали – куда же вы исчезли, мадемуазель? Да! Месье Дюбуа просил напомнить – вы задолжали за два месяца, любезнейшая мадемуазель Аньез!

Месье Дюбуа – это был домовладелец…

– Я помню… – обворожительно улыбнувшись, девушка попросила запасной ключ. – Свой-то я потеряла… А заплатить – заплачу!

– Нисколько не сомневаюсь, мадемуазель! – с поклоном передавая ключ, заверил консъерж. – Нисколько не сомневаюсь. Вот и месье Дюбуа решил подождать… Да! У меня есть знакомый слесарь – он мог бы сделать вам ключ. И куда дешевле, чем в мастерской…

– Была бы очень благодарна!

– И еще – тут полицейское уведомление… Ваша машина на штрафстоянке у площади Алезии. Ну, там полицейский участок напротив церкви, знаете…

– Алезия? – Агнесса недоуменно моргнула и вдруг заулыбалась. – А-а! Так, значит, нашлась… Доктор, видно, ее бросил… Вот же славно-то!

– Вы можете ее забрать, мадемуазель. Правда, надо будет уплатить штраф за неправильную парковку…

– О, мон Дьё! Да, Господи… Уплачу!

Поднявшись на третий этаж, Агнесса открыла дверь… Между прочим – волновалась!

– Ну, проходи, проходи, не стой! Нет, обувь снимать не надо…

Просторная комната. Огромная тахта, торшер, журнальный столик. Проигрыватель на полу в углу. Там же – пластинки. Джонни Холлидей, «Битлз», Франсуаза Арди… Пепельница на журнальном столике, на полу, рядом – пустая бутылка вина…

Бросившись к стоявшему у дальней стены секретеру, девушка вытащила верхний ящичек…

– А вот и паспорт! И права… И денежки… Раз… два… четыре… Семьсот пятьдесят франков! Новыми! Живем, Сереж! Тэ-экс… Давай, беги за вином… И за сыром! Отметим наш приезд…

– Ты ж хотела в кафе?

– Это – позже.

Сергей метнулся за вином и сыром… По возвращении, Аньез ждала его, лежа на диване… безо всякой одежды. Балконная дверь была распахнута настежь, как и ставни…

– Сосед напротив, наконец-то, достал свой бинокль! – бесстыдно рассмеялась девчонка. – Видать соскучился… Ну, что? Устроим ему шоу?

Уже ближе к вечеру, влюбленные, забрав на штрафстоянке машину мадемуазель Аньез – голубой «Ситроен «Две Лошади», наконец, выбрались в кафе на Монпарнасе, у перекрестка Вавен. «Ротонда» – любимый ресторанчик Модильяни… и Сержа.

Кстати, с машиной все было в полном порядке, разве что чуть спустило левое заднее колесо – там же, и участка, и накачали, спросив у полицейских насос.

Пообедав, поехали в салон на бульваре Эдгара Кине – рядом, за который тоже задолжали арендную плату. И здесь пора было платить…

– Туда деньги, сюда… – паркуясь, вздохнула Аньез. – Были – и нету… Впрочем, я так понимаю – салон я должна прикрыть?

Сергей молча кивнул:

– Да. Ведь без тебя б – его не было! Слышала же, что сказал профессор?

– Да слышала, понимаю, что надо… Но, все-таки – жаль! Сколько трудов я в него вложила! Тут, считай, вся моя парижская жизнь!

Девушка снова вздохнула, и Серж обнял подружку за плечи, ласково погладил по волосам…

– Ну… ты ж сама все знаешь. Нам здесь не жить!

– Не жить… – Агнесса уже открывала замки. – Милый… Подними-ка ставни! И… надо будет витрину протереть.

Выполнив все распоряжения, молодой человек, наконец, уселся на диван и вытянул ноги.

Путешественники уже успели переодеться, Вернее – только Аньез. Сергей просто снял пиджак и закатал рукава рубашки, девушка же еще долго думала, что надеть, пока, наконец, не выбрала оливкового цвета блузку с длинным рукавом, и короткую белую юбка со светло-зелеными принтами. Белые гольфики, белые туфли на низком каблуке.

– Помню тебя в этой вот юбочке на баррикаде! – улыбнулся молодой человек. – Помню, как впервые тебя увидел – красные джинсы, сиреневая блузка, жилетик. И никакого лифчика!

– Лифчиков я и сейчас не люблю… А вообще – рада, что помнишь…

Девушка улыбнулась – мило и как-то загадочно, так, что сразу и не поймешь – загрустила или, наоборот, обрадовалась.

Ах, какие же у нее глаза! Большие, жемчужно-серые, с золотистыми искорками проникавшего сквозь витрину солнца…

Обворожительная юная женщина… Обольстительная красавица-парижанка, знающая себе цену и умеющая себя держать… и, когда надо – подать. Именно в этом, наверное, и заключался некий истинно французский шарм, сводящий с ума любого мужчину… Как вот сейчас – Сержа.

Усевшись на край стола, Аньез обвела взглядом салон: длинная тумба светлого дерева на тонких ножках,