"Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 - Дмитрий Валентинович Янковский

– И что, все добро оставим? – с горечью спросил Микулка.

– Они его не тронут. Съесть все сразу – лопнут, а портить не станут, самим сгодится.

– А грамоты… – паренек чуть не расплакался. – Сколько грамот остается! Сожгут ведь…

Из-за сруба показались двое печенегов, махали руками, подавая знаки. Микулка со злости скрипнул было луком, но старик удержал его за плечо.

– Погоди! Пусть скажут чего хотят.

– Эй, урус! – устало крикнул один из вышедших. – Не стреляй, урус! Каган Кучук приказал воинов уводить. Ты победил, батыр. Но каган Кучук знает месть, он тебя воевать до смерти будет. Он тоже батыр.

– Завсегда рад! – не высовываясь за частокол крикнул Зарян

Из-за сруба раздался удаляющийся конский топот.

– Кхе… – старик уселся прямо на землю. – Никак сдюжили. Спасибо Богам!

Микулка присел на корточки, оперевшись спиной в частокол.

– Неужто ушли… – прошептал он, обтирая рукавом пот со лба. – Не верится.

– Добро, коль не верится. – усмехнулся Зарян. – Не могли они все уйти. Появился печенег – жди подвоха. Знать нашли способ со спины нас обойти.

Они замолчали, вслушиваясь в безмолвие леса. Безмолвие было мнимым, зыбким как лунный свет. То дерево скрипнет, то птица ночная захлопает крылами, а с берега слышно морянок, это они на луну плачут.

– Лешака не чую… – задумчиво произнес дед. – А коль печенег в лесу, Леший всегда неспокоен. Но нет никого. Если только…

– Что, дед Зарян? – забеспокоился Микулка.

– Леший вне леса просто быть не может. И начихать ему на то, что вне леса деется. Ежели печенежская рать НА ДОРОГЕ собралась, все и будет тихо. Да только это ведь печенегам знать неоткуда. Неужто русич какой им насоветовал? Увидал бы такого, мозги б его на траву выплеснул. Хуже нет лиха, чем предательство.

– С дороги они нам не навредят… – неуверенно сказал Микулка. – Сруб помешает.

– Это, конечно верно, – кивнул дед, – но мысли их нам неведомы. Что замышляет басурман?

– Может и впрямь, просто ускакали к себе?

Со стороны сруба раздался глухой удар. Дед и Микулка вскочили на ноги и прильнули к бойницам. Тишина… Ни конского топота, ни криков, только лес шумит, играясь ветром. Под черным небом со светящейся дыркой луны разлилось сырое туманное безмолвие.

Снова удар, треск, надрывный бревенчатый скрип. И снова тихо.

– Бечева!!! – воскликнул старик и подхватив с земли оставленный Микулкой топор метнулся к срубу.

Паренек рванул следом, только ветер в ушах засвистел, мигом догнал старика, выхватил у него топор и первым подскочил к срубу. Он успел обрубить одну из пяти туго натянутых веревок, но остальные скрипя от натуги сорвали бревенчатый сруб с продольных бревен и унесли в темноту по дороге. Бревна скакали как живые, грохотали друг о друга, чавкали по размокшей грязи.

– К коням привязали! – ужаснулся Микулка. – Сейчас попрут… Как тихо все сделали, поганцы!

– Не кисни! Кати последнее масло из чулана, а я лампу из избы принесу. Не жалей, лей прямо у сруба. И пошире, через весь гостинец.

Микулка спотыкаясь вытащил из чулана бочонок, покатил к месту, где некогда стоял сруб. Там Зарян уже ждал с зажженным светильником. Паренек вышиб топором крышку и разлил густое золотистое масло в грязь, в тот же миг услышав дробный топот двух десятков коней.

– Палите, дед Зарян! – крикнул Микулка, отскакивая с топором в сторону.

Чадное пламя занялось через всю дорогу, пылавший бочонок покатился на юг, пугая подскочивших коней. Дед Зарян затерялся в дыму и в тот же миг налетела конница. Со свистом и улюлюканьем печенеги налетели на стену огня и многие кони, испугавшись пламени, не стали прыгать через раскаленную реку, рванулись назад, роняя седоков в шкворчащее масло. Но с десяток конников прорвались к избе и теперь кружили по поляне, выискивая врага, остальные спешились и обходили огнь слева.

Черный угарный дым заволок всю округу, луна скакала в смрадных клубах как сумасшедшая, крики печенегов и ржание коней смешались в жуткую песню боя. Микулка остался совсем один. Он стоял с топором в руке, освещенный желто-красным огнем, чумазый и страшный как нав, озирался затравлено и просто не знал что делать. А вокруг засвистели невидимые во тьме стрелы.

Близкий хрип печенега привел его в чувство, он понял, что Зарян где-то рядом, бьет басурман. Паренек бросился наземь, как учил старик, перекатился, уходя от стрел и встал на ноги уже за толстым стволом бука, в который сразу же с треском влетели три булатных острия. В трех шагах справа, из дыма выскочил пеший печенег с перекошенным злобой лицом, в его руке тускло блестела тяжелая сабля. Микулка привычной рукой метнул топор, с треском вгоняя его в закрытые кожаным доспехом ребра, подскочил, выхватил саблю и очертя голову бросился в самую гущу пеших, мельлькая в дыму огненным факелом своих ярко рыжих волос.

Лучники опасались стрелять в буйную сумятицу теней, людей и огненных сполохов, поэтому Микулка уже не метался от стрел, сосредоточился на сече, отбивая и нанося звонкие удары.

Оказалось, что печенеги особой силы в руках не имели и паренек начал теснить их мощной рубкой, прикрываясь со спины избой. Но численное превосходство противника сказалось очень быстро, Микулка начал выдыхаться и все чаше пропускал секуще удары по рукам и груди. Полушубок на нем скоро развалился кровавыми лохмотьями, но израненное тело уже не реагировало болью, только ныло и сочилось кровью. Он с усталым равнодушием заметил движение в лесу, кажется еще одна рать шла на подмогу противнику.

– Сдавайся, урус! – кричали остервенелые рожи, бросаясь слюной. – Сдавайся, совсем один остался!

Микулка полоснул отяжелевшей саблей, не удержался и упал на одно колено, продолжая почти вслепую отражать и отражать удары. Печенеги орали все громче и вдруг дрогнули, словно им в спину со стороны леса ударила неведомая сила, дрогнули и повернулись к Микулке спиной, словно его и не было. Он шлепнулся коленями в раскисшую от крови грязь и опустил саблю, дивясь необычному зрелищу.

Со стороны леса широким сомкнутым полукругом теснила печенегов, щерясь клыками, огромная волчья стая. Дикие звери прыгали как кошки, сбивая всадников с седел, вырывали внутренности, грызли глотки. Некоторые из них корчились в грязи с раздробленными черепами, некоторые ползали на брюхе, пронзенные стрелами, но лес выталкивал из себя новые и новые полчища серых воинов. Казалось, что волки были повсюду, ни у конных, ни у пеших не осталось ни единого шанса на спасение от мощных клыков.

Во главе этой дикой резни Микулка приметил огромного, почти белого волка со знакомым оберегом на лохматой