Очень Большой Лес. Том 2 - Василий Головачёв

– Взаимная любовь, – хихикнул Костя, жующий зелёную травинку.

Максим бросил на него ледяной взгляд, и ботаник спрятался за спину Вероники.

– Кажется, я нашёл программу спуска в шахту, – сказал Карапетян. – Можно попробовать.

– Это лифт или что? Мы видели люльку, похожую на огромную авоську.

– Не знаю, – пожал плечами физик. – Камер в отсеке несколько, но они не смотрят в шахту. Сумасход довёл меня до колодца, а дальше пошли закорючки, указывающие на включение какой-то процедуры.

– Может, люлька спускается в шахту на тросе? – предположил Редошкин.

– Глубина шахты не меньше двух километров, – возразил Мерадзе. – Ни один трос такой длины не выдержит собственного веса.

– Вы спускались в другую шахту.

– Они отличаются только наличием люльки. И все ведут в другой слой «бутерброда». Я правильно понимаю, командир?

– Либо в другие районы Леса, если шахты просто представляют собой петли, – задумчиво проговорил Максим.

– Шахта, какую мы проходили, абсолютно прямая.

– Может быть, это нам только кажется. – Максим посмотрел на Карапетяна, косившегося на «огуречный» терминал крепостного компьютера. – Егор Левонович, вы говорили о нелинейности пространства Леса. Возможны такие эффекты? Нам видится одно, а на самом деле реально другое.

– Не исключено, – кивнул физик. – Континуум браны Большого Леса имеет неевклидову… э-э, нецелочисленную метрику. Если в нашей вселенной пространство трёхмерно, то здесь оно имеет размерность…

– Три и четырнадцать сотых! – не сдержался Костя.

– Три и четырнадцать сотых, – закончил Карапетян.

– Не могу представить, хоть убейте! – с кривой улыбкой покачал головой Мерадзе. – Что такое три измерения? Длина, ширина и высота. Они делают объём. Так? А как можно представить добавку в четырнадцать сотых? Это в какую сторону?

– Налево, – хрюкнул Редошкин.

– Почему налево? – не понял Мерадзе.

– Ну не направо же.

– Жора пошутил, – развеселился Костя. – Ты прав, Мир, я тоже не могу представить, что такое поворот на четырнадцать сотых, а главное – куда. Человек делает метровый шаг, а его сносит на четырнадцать сантиметров влево?

Карапетян озадаченно помял ладонью подбородок.

– Наша психика работает в пределах доступных физических законов и констант. Взаимодействие физических объектов в континууме другой мерности представить действительно трудно.

– Ладно, теоретики, – остановил дискуссию Максим, – мы ещё пофантазируем на эту тему. А теперь слушать приказ: пока у нас есть время и возможность, исследуем шахту. Очень хочется убедиться в существовании пути отхода, если мы не сможем долго оборонять Крепость.

– По-моему, если убрать ту люльку ко всем чертям, – сказал Редошкин, – мы сможем спускаться в шахту на аэромотиках.

– Я тоже так подумал! – воскликнул Костя.

– Сначала попытаемся запустить штатную технику спуска. Егор Левонович, вы ещё не разобрались с ресурсом раций?

– Не успел… простите.

– Займитесь этим сразу после того, как мы определимся с шахтой. Сейчас мы спустимся в нижний отсек вместе с лейтенантом, тщательно ощупаем механизм, и Мирон вернётся к вам, после чего вы включите программу спуска.

– Как скажете.

– Вперёд, подземоходцы!

Оживившиеся «подземоходцы» гурьбой двинулись в коридор, добрались до спиралевидного пандуса, соединявшего уровни базы, и спустились на самое дно Крепости, в «копчик», как мысленно видел положение отсека Максим, представлявший сооружение Демонов в виде позвоночника погребённого под землёй существа.

По пути встретили два десятка чёрных саркофагов, в которых покоились хозяева Крепости, и Костя, проходя мимо, пошлёпал каждый по боку ладонью, приговаривая:

– Спите с миром, господа Демоны, ваши войны закончились.

После очередного похлопывания на чело ботаника легла тень, и Максим, заметив, что молодой человек стал неразговорчив, поинтересовался:

– Чего приуныл?

Костя смущённо пригладил буйные вихры на затылке.

– Глюки, командир…

– Что?! – удивился Максим.

– Показалось, что некоторые гробы тёплые.

Максим оглянулся на последний саркофаг, показавшийся ему не чёрным, а фиолетовым, но они уже подошли к отсеку «копчика», и мысль проверить слова ботаника исчезла.

Отсек был скудно освещён пятном «плесени» на потолке.

Включили фонарь, осмотрели лифтовую колонну, свисающую из неё в шахту «авоську», изучили подходы к механизму спуска люльки, подходящие к нему короба и кабели.

– Вряд ли в этой коробке можно уместить два километра троса, – сказал Мерадзе, имея в виду колонну. – Чего-то мы не видим.

– Четырнадцать сотых, – издал смешок Костя.

– Чего?

– Егор Левонович сказал, что добавка к трём измерениям хвостика в четырнадцать сотых порождает нелинейные эффекты. Вот этот лифт и подтверждает его слова: он работает на эффекте «четырнадцатисотой кривизны».

– Пустомеля.

– А чо такого я сказал? Такое вполне может быть. Сколько раз мы убеждались в том, что наши чувства в мире Леса ненадёжны.

Мерадзе промолчал.

– Беги к Егору Левоновичу, – распорядился Максим, – пусть включает программу.

Лейтенант убежал.

– Ждём.

– А как мы увидим, поехал лифт или нет? – поинтересовался Костя.

– Увидим. – Максим пошарил лучом фонаря по отсеку, пол которого, раздвинутый ещё в прошлый раз секциями, так и остался упрятанным в стены, сосредоточил луч на колонне лифта.

– Можно и мне? – всунул голову в дыру Костя.

Редошкин сграбастал его и молча оттащил в коридор.

Прибежал Мерадзе.

– Я попросил Левоновича включить лифт через десять минут, осталось две.

С той позиции, какую занимал Максим, был виден лишь верхний край люльки, казавшейся намертво прикреплённой к нижнему обрезу лифтовой колонны. В какой-то миг этот край вдруг исчез, и Максим, услышав звук, напоминавший лязг затвора пистолета, без раздумий пролез в пробитое отверстие и оказался над обрывом шахты, успев заметить удалявшееся в темноту металлическое кольцо, к которому и крепились зубья-прутья «авоськи». Никакого троса не существовало и в помине. Механизм подъёма-спуска просто отпускал зажимы, крепившие верх люльки к основанию колонны, и та начинала падать вниз.

– Разреши? – попросил Редошкин.

Максим подвинулся, продолжая светить вниз фонарём.

– Не понял: где люлька? – пробормотал сержант.

– Упала.

– А трос?

– Его нет.

– Что же это за лифт такой? Каким образом кабина, если авоська и есть кабина, вернётся назад?

– Это знает лишь конструктор лифта… если это лифт.

– А что?

– Может, Сумасход таки вспомнит, что это такое.

– Давай проверим?

Максим помедлил, ворочая лучом фонаря.

– Дырка в двери маловата, аэробайк не пролезет.

– Расширим, не проблема, у нас куча работающих «бластеров».

– Уговорил, доделаем намеченное до конца.

Оба вылезли в коридор, и Максим объявил обступившим его спутникам план действий.

– Я тоже полечу с вами! – воскликнул Костя, не терявший энтузиазма ни при каких обстоятельствах.

– Полетим мы с Жорой! – отрезал Максим. – Всем ждать нас здесь не обязательно, Мир будет периодически проверять колодец, но не соваться в него. Зашевелились!

С помощью «бластера» расширили дыру в двери, по сути, окончательно её разрушив. Редошкин пригнал аэробайк, с трудом уместившийся в габариты коридоров. Пришлось даже складывать его боковые диски-крылья, как поднимающиеся