Проект «Парадокс» - Сергей Каменков-Павлов

Кедров смотрел на старшего товарища выпученными глазами.

– А самое ужасное, – продолжил Троекуров, – этот приказ был доведен до командования части в Калининграде. Эти хитрецы в кавычках, разумеется, решили, что, если ракета полетит с запада на восток, будет меньше истерики у зарубежных РЛС^[20]. В центре управления в момент доведения приказа находились четверо – командир смены и три лейтенанта, в том числе и Виктор.

– Что было дальше?

– Дальше Виктор увидел ужас и панику в глазах командира смены. Наблюдал за тем, как тот трясущимися руками держит трубку связи с Генштабом и трижды уточняет приказ. Слышал, как на того орали из трубки и требовали выполнять. Впервые видел, как на режимном объекте РВСН прикуривают сигарету и объявляют полную боевую готовность… Впервые стрелял в голову человеку.

– Ты… то есть Виктор убил командира смены?

– Да. Виктор убил командира смены, потому что тот больше боялся начальства из Власихи^[21], чем своей совести. Двум остальным он выстрелил в ноги, разоружил и выкинул из помещения.

– Что было дальше?

– Виктор забаррикадировался в помещении и провел там два дня. Несколько раз пытался вышибить себе мозги, но не смог – духу не хватило. Два дня его пытались психологически сломать. Трибунал, который прошел на следующий день, заочно приговорил его к смертной казни через расстрел. Спустя еще день огромные металлические двери все-таки вскрыли, Виктора бросили в карцер. Приговор должен был быть приведен в исполнение спустя три дня, но…

– …очень вовремя произошел теракт, и вынесли все органы власти…

– Да. Потом все решения трибуналов поставили «на паузу», пересмотрели и наградили особо отличившихся, в том числе и Виктора.

– А почему ракету все-таки не запустили?

– Не знаю, может, одумались. Может, еще что…

– Вон оно как… Ну, что ж, давай выпьем за Виктора?

– За Виктора!

10 ноября 2077 г.

КНР, г. Пекин, квартал Чжуннаньхай

Резиденция генсека ЦК КПК

– Ша би!^[22]

– И не говори, сука еще та!

В Пекине тоже смотрели телевизор, несмотря на двенадцатичасовую разницу во времени. Малоприятные новости основательно испортили настроение генеральному секретарю ЦК Компартии Китая Чоу Чану и вице-премьеру Госсовета КНР Лю Цуну. Эта тварь Делавер, даже не дождавшись церемонии инаугурации, уже раздавала такие интервью, от которых хоть стой, хоть падай!

– Это немыслимо! Мы уже потеряли миллиарды юаней на этом чертовом СНВ. Она держит нас за баранов.

– Я уверен, что это просто непродуманное заявление, Лю, – Чоу Чан был более сдержан, чем его коллега.

– Она, конечно, дура, но не настолько же! Политики высшего ранга никогда не позволяют себе такого в целях популизма. За этим что-то стоит.

– Политики высшего ранга? Лю, ты что забыл, каким образом в странах Запада пробиваются в политики высшего ранга? Так я тебе напомню – с помощью денег, связей и денег. Ах да, еще денег.

– И что?

– А то, что про принцип меритократии^[23] там даже не слышали. Наверх пробиваются болваны с голливудской улыбкой, а не те, кто реально может принести пользу стране.

– У нас тоже не все гладко, знаешь ли.

– Я и не спорю, – спокойно ответил Чан, – проблем у нас выше крыши, но мы выбираем правильный путь их решения. В отличие от наших заокеанских товарищей. Красный дракон долго просыпался, но период забвения уже окончен.

– Мне всегда нравился твой идеализм, Чоу. Он вселяет уверенность даже тогда, когда, кажется, мир катится в тартарары.

– Это не идеализм, друг мой, это реализм. Пусть и поэтично оформленный.

– Возвращаясь к нашему вопросу… Что делать-то будем?

– Можно подумать, у нас мало способов. Напомню тебе, что на самом деле мы держим США за яйца.

– У США больше нет яиц, – хохотнул Цун.

– Хреновая метафора, согласен. Но твоя шутка еще хуже. Для начала предлагаю посоветоваться с министром иностранных дел, министром коммерции и министром земельных и природных ресурсов.

– Ресурсов?

– Лю, ты меня расстраиваешь. Неужели ты забыл, в недрах какой страны содержится более 75 % разведанных редкоземельных элементов?..

– …которые янки используют во всех своих хитроумных приборах! – расцвел Цун.

– Именно. Для начала немного повысим экспортные пошлины на готовые изделия с содержанием этих элементов. Если не подействует, будем думать дальше. Наши министры – не дураки, придумают еще что-нибудь.

– Отличная идея, Чоу.

– И еще нужно поставить в известность «паука» Кима. Впрочем, думаю, он придет сам. Кстати, я помню, ты хвастался, что привез из Японии отличное сакэ.

– Ах да, бутылка у меня в портфеле, сейчас я за ним схожу… А как же твое вино?

– Одно другому не мешает!

10 ноября 2077 г.

КНР, Тибетский автономный район

Монастырь Ганден

Старая плазма, на которой уже были видны «битые» пиксели, все еще неплохо показывала. Учитель Ладакх и наставник Дзу слушали трансляцию из Вашингтона и хмурились.

– Все это очень плохо, брат, – сообщил Ладакх.

– Я бы не хотел произносить этого вслух, но…

– Многое сходится.

– Откуда она вообще взялась? Я вынужден следить за политикой. Еще пять-шесть лет назад о ней никто не слышал.

– Это не имеет значения. Боюсь, мы столкнулись с реинкарнацией Мары^[24].

– Не надо спешить с подобными суждениями, – отшатнулся Дзу.

– Посуди сам, этот человек – воплощение всех низких эмоций. Гнев, страх, похоть, жажда смерти. Все видно невооруженным глазом.