Нильгири: Я - Великий Лабиринт - Эд Рэд Бонд

деградируют и отключаются. По неизвестной причине Дионетрио непрерывно глупел и скорость его реакций замедлялась. Порог, когда он мог бы это заметить, был внезапно пройден. Посланник Анти-мира чувствовал, что с ним «что-то не так», но ничего не мог поделать. «Внутреннее сканирование» видело нарушения, но было не в состоянии на это отреагировать. Будь отключение ряда «капсул сознания» последовательным, ряд за рядом, или по какой-то схеме, рекуссионная нервная система давно нашла бы и исправила ошибки, а поврежденные органы – восстановила. Но хаос мешал ей сосредоточиться, сформулировать задачу и решить её. Внутреннее самовосстановление не могло запуститься само собой, без сформулированной задачи.

Дионетрио саморазрушался с большой скоростью и не знал об этом. За четыре дня он потерял 34 «капсулы сознания». Всё чаще он останавливался на секунду-другую, пытаясь понять, где он находится и что именно делает. Для такого существа это было огромной потерей времени, но он не мог осознать уровень опасности и бороться с нею. Когда он «завис» на очередные полторы секунды, отказала самая малая дублирующая схема нервной системы, рекуссионная система неожиданно потеряла самый ненужный, на первый взгляд, контур. Внешне это никак не проявилось, но следующее «зависание» длилось уже 3,78 секунд. Следующее – 3,79. Следующее – 3,80. Следующее – 3,81…

3. Демон-стративное самоунижение.

18:45. Территория Второй городской больницы.

Андрей Игоревич Степанцов математика видел раза три, и он ему откровенно не нравился. А после рассказа профессора о заговоре с целью купить в складчину по двадцать тысяч уникальных существ из другого мира, Степанцов ощутил к математику Рябушко антипатию на грани ненависти. И не столько из-за самого Оракула, сколько из-за дяди, которого «заговорщики» оскорбили. И если бы не угроза для всего города, Андрей пожелал бы жадным уродам «благополучно и одномоментно сдохнуть». И математику – первым из всех. Но ситуация обернулась так, что паскудник Рябушко вынужден взять на себя героическую роль «спасителя города». При том, что сам он никого спасти не в состоянии. Разве что себя. Если решит убежать.

Всё это, как ни крути, забавно. Рябушко слышал про Оракула, видел Рида, но вряд ли знает, что это один и тот же человек. Знал бы он, что Оракул – это Авель Аверьянов, сам бы припёрся. Без приглашения и предупреждения. Но тут его ждал «эпический облом». Когда столкнулся бы с Ридом лицом к лицу. Какой шанс у Рябушко самому выйти на Оракула? Процентов 20-25. Не больше.

Да, он мог попытаться найти «худого седого парня» среди пациентов больницы. Но каковы его шансы? Аверьянов «восстанавливает вес» и уже не выглядит «заморышем». Да и живет теперь в новом недостроенном корпусе. Найти одного человека в махине пустого здания, это вам не «Дожирак» заварить! Нет, там Авель, конечно, не один, еще пять семей сотрудников больницы «временно пристроены», но всё равно! Все ведут себя «тихо», чтобы не лишиться «бесплатного жилья». Поэтому найти «жильцов» по шуму днем не особо легко. Ночью – да, по светящимся окнам на этажах. Но тут уже сторож и охрана пусть свою зарплату отрабатывают. Перехватывая «любителей ходить, куда не надо, в неурочное время».

Они шли вчетвером: профессор Никаноров, директор НИИ тугоплавких материалов Огалышев, зав. отделения стоматологии второй городской больницы Степанцов и математик Рябушко. Авель Аверьянов оказался там, где и всегда – на дальней скамейке больничного дворика. Что-то рисовал в своём «мистическом блокноте». Правда, Степанцов уже знал этот «секрет»: мистической силой обладал не блокнот, а его хозяин. А блокнот мог быть любым. Просто бумага – и всё!

Андрей Игоревич не мог отказать себе в удовольствии: с тайным злорадством он наблюдал, как искажается лицо Виктора Рябушко, который, шаг за шагом приближаясь в дальней скамейке, всё больше и больше осознавал неприятнейший для него факт. Напугавший его Рид и Оракул – это один и тот же человек. В пяти шагах от скамьи математик остановился. Ноги его просто не слушались. Он не мог сделать больше ни шага. Внешне Авель Аверьянов никак не изменился в лице. Он даже не смотрел на пришедших. Просто что-то рисовал в блокноте и молчал.

Виктор Викторович осознавал себя «мухой в тенетах паука», «рыбой, вмороженной в лёд заживо», и ничего с этим не мог поделать. Ему казалось, что он в Арктике. Зимой. Казалось, даже само время замёрзло. Его охватили страх, отчаянная безнадёжность и трепет. Он шёл к человеку. К какому-то «несуразному студентику-прорицателю», но оказался … перед божеством. Не перед добрым, любящим, прощающим христианским Богом, но перед каким-то другим. Дьявол? Антихрист? Всадник Апокалипсиса? Ангел, трубящий погибель грешному миру? Нет. Это «кто-то другой». Причём, настолько другой, что за гранью понимания. Вне всех классификаций и привычных «шаблонов мышления».

У Виктора Викторовича закончились «шаблоны». И «научные» и «религиозные». Он почувствовал себя «папуасом со словарным запасом в десять слов, случайно попавшим на научный симпозиум». Не могущим ничего внятно сказать и не понимающим, что происходит. Впервые в жизни математик ощутил собственную скудость. Да, он мог смотреть на ситуацию отстранённо, но это ему ничего не дало. Интеллект учёного пасовал перед тем, что он ощущал. Неодолимая Сила, наделённая совершенным Разумом.

В отличии от уважаемых людей, стоящих за его спиной, Виктор Викторович ясно видел своим материалистическим умом, что столкнулся сегодня с чем-то, что находится далеко за гранью науки. Существо высшего порядка. Оно было ровно в пяти шагах! Не инопланетянин или мультяшный Мегамозг! Не монстр и не супермен. Нет. Нечто другое. Как это назвать?! Как сформулировать?! Как передать словами хотя бы тысячную часть открывшегося ему смысла?! «Проекция существа из более многомерной реальности в обычное человеческое тело»! Да! Самая подходящая для этого феномена формулировка!

- А? – математик затряс головой. Время «разморозилось» и снова пошло по своим делам. – Виктор Викторович, вы забыли, зачем пришли? – насмешливо-холодный голос разбил наваждение на осколки, словно стекло. Математик протер глаза платком. Посмотрел. Перед ним на скамейке сидел слегка худоватый парень лет двадцати. И да, он был вовсе не «седой». Его волосы и глаза имели один и тот же цвет. Временами казались «платиновыми», временами – «пепельными». Временами – просто «серыми». Обычно «серый» все описывают, как «унылый» и «скучный». Или «официальный». Негативные оценки. Но волосы и глаза Рида были «приятного серого