Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца - Михаил Александрович Михеев

Генерал Фрунзе, выругавшись, отбросил в сторону некстати заклинившую СВТ и схватился за пистолет, но это уже не потребовалось. Японцы начали отступать. Не паникуя, сохраняя какое-то подобие дисциплины, но все же отступать. Не такой уж несгибаемый дух оказался у сынов Ямато, и, как только пулеметная очередь практически разорвала надвое с дикими воплями бегущего впереди и размахивающего саблей офицера, из них будто стержень выдернули. Откатились назад, как и в предыдущие разы. И ведь поспать не дали, сволочи…

Вообще, ночная атака вполне могла принести японцам успех, но тут уж расстарались саперы. Слили бензин из баков разбитых автомобилей, соляру из подбитых танков, нашли какое-то количество бочек, фляг, да и просто бутылок и, заполнив их горючим, закопали метрах в двухстах перед окопами. А когда японцы ночью полезли, подорвали и получили великолепную стену огня, на фоне которой атакующих можно было расстреливать, как уток. Не будь этой солдатской задумки, все повернулось бы совсем иначе – просто числом бы задавили узкоглазые.

Но и без того потерь хватало. Сейчас держать оружие могло всего человек семьдесят, остальные отправились или в госпиталь, или… или оставалось надеяться, что священники все же правы, и там, за чертой, есть что-то, кроме небытия. Повезло еще, что японцы, похоже, выдохлись, но эта передышка временная. Как только к ним подойдут подкрепления, обороняющимся придется совсем тяжко. И так держаться приходится на силе духа и солдатской смекалке.

При этой мысли генерал помимо воли улыбнулся. В самом деле, сегодняшний фокус с огненным фугасом не единственный. Чуть не каждый день что-то новое придумывают. Даже вон, когда его самолет здесь грохнулся, и то не растерялись. Развернули его – и отработали через полчаса по наступающим японцам, благо ШКАСы и двадцатимиллиметровые пушки не пострадали, и боекомплект он не успел истратить даже наполовину. Все это богатство, отработав по японцам в упор, проложило в их рядах кровавые борозды, да такие, что любо-дорого смотреть.

Жаль только, что боекомплект так быстро закончился.

– Ну, все, Тимур Михайлович, опять мы живы.

Фрунзе оглянулся. По траншее, безуспешно пытаясь отряхнуть грязь с полы шинели, шагал капитан Чачвадзе, единственный офицер батальона, держащийся на ногах. Остальные тоже или в госпитале, или погибли. Чачвадзе же заговоренный. Все смеется, что это потому, что он горец, хотя, как Фрунзе уже знал, в горах капитан ни разу не был. Коренной ленинградец, грузинского в нем только фамилия. Хотя удача и впрямь с ним. Вон головой трясет – мина рядом взорвалась. Другого бы в клочья разнесло, а у него только контузия, не из самых сильных. Даже слух не потерял, и ни одним осколком не задело.

– Живы, да, – генерал устало опустился на дно окопа. – На сколько нас еще хватит, не знаю.

– Ничего, до утра больше не полезут, – жизнерадостно отмахнулся Чачвадзе. Его генеральские погоны собеседника, в отличие от многих других, в ступор не вгоняли. Сказалась тут убегающе малая разница в возрасте, или просто смерть, ходившая рядом, уравняла всех в правах – черт его знает. – Глядишь, наши и помогут, наконец.

– Помогут, куда они денутся…

Оба замолчали, прекрасно понимая, что шансы дожить до этого невелики. Батальон таял, как снег под солнцем. Та же СВТ, которая так подвела… Надо, кстати, посмотреть, что же с ней. Утром, когда можно будет видеть хоть что-то, кроме языков медленно затухающего пламени. Так вот, эту винтовку Фрунзе взял у погибшего солдата, но и тот взял ее у кого-то. В снайперском варианте винтовка была, такие кое-как обученным мальчишкам последнего призыва не дают. Стало быть, оружие сменило как минимум трех владельцев. Показатель, ничего не скажешь.

Эх, если бы не госпиталь, батальон давно пробился бы к своим, но раненые висели гирей на ногах. И оставить их нельзя, что японцы делают с пленными, видели многие, и истории рассказывали такие, что кровь леденило. Вот и оставалось им стоять и умирать. И надеяться, надежда – она, как ни крути, умирает последней.

В этот момент слева грохнуло, над головами прошелестел снаряд, и рвануло. Не очень внушительно, миллиметров этак на сто, если по калибру, зато неподалеку и смачно. И тут же раздался треск пулеметов, навскидку, сразу не менее десятка, причем в основном крупнокалиберных – их солидный басок ни с чем не спутаешь. Чачвадзе аж подпрыгнул:

– Ну, все, генерал, похоже, накаркал ты.

– Опять идут?

– Ага, – капитан на секунду по-птичьи склонил голову к плечу. – С фланга обошли, гады.

В этот момент раздались вопли. Японские – их птичий язык ни с чем не спутаешь. Только если сами крики были вполне ожидаемыми, то их интонации – совсем даже наоборот. Паника в них была, и дикий, на уровне животных инстинктов, испуг. Чачвадзе поудобнее перехватил свой ППШ и рысью понесся по траншее, Фрунзе – за ним. Шагов через десять он сообразил, что держит в руках все ту же злосчастную СВТ, но бросать оружие, пусть и неисправное, не стал. Знакомая тяжесть в руке придавала уверенности, да и, если дойдет все же до рукопашной, засветить прикладом такой дуры можно с чувством. Впрочем, далеко бежать не пришлось.

– Товарищ капитан! Товарищ капитан! – совсем молодой солдат, держа наперевес трехлинейку, на штык которой Чачвадзе едва не напоролся, выскочил им навстречу. – Товарищ капитан! Наши!

Этого не могло быть, но это случилось. Доисторическими чудовищами выползали на них из подсвеченной никак не унимающимся пожаром темноты знакомые силуэты танков. Т-44, Фрунзе видел их не раз, но только сейчас по-настоящему ощутил, как они огромны. Следом за этими неуклюжими на вид, но стремительными в бою машинами шли силуэты поменьше – бронетранспортеры. И пехота, прикрывавшаяся их броней. Все это жуткое великолепие неудержимо двигалось вперед, плюясь огнем и сметая остатки японцев, которые с дикими воплями разбегались – и падали, срубленные пулеметными очередями.

Головной танк остановился у края траншеи. С лязгом откинулся люк, и наружу вылез коренастый человек в изрядно запачканном машинным маслом потертом комбинезоне. Ловко спрыгнул, обвел всех веселым взглядом, делавшим типично рязанское лицо невероятно обаятельным, и поинтересовался:

– Ну, кто здесь генерал Фрунзе?

– Я.

– Майор Петров. Генерал, мы прибыли для обеспечения вашей эвакуации.

– Я без своих людей никуда не уйду.

Поразительно, как быстро этот батальон стал для него своим. Однако Петров ни капли не удивился, кивнул только:

– Разумеется. Мы предполагали, что ваше решение будет именно таким, и прихватили машины для эвакуации раненых. Грузите их, только быстро, пока японцы не опомнились.