Фантастика 2025-184 - Олег Александрович Волков

«Дослушав» матюки «до конца», оснаб вновь поднес трубку к уху и спросил генерала:

— Понимаю, Семен Иванович, какой это для тебя удар! Только я вот что еще хотел спросить: ты Болдыря сам в отпуск отправил, или он напросился?

— Я давно об этом думал… — как-то неуверенно произнес генерал.

— Значит, все-таки, напросился, — констатировал он.

— Да какая разница, Петр Петрович? — послышался из динамика густой бас Младенцева. — Ему все-равно сейчас заняться нечем — так лучше пусть больную матушку проведает! Потом не до того будет…

— Спасибо, Семен Иванович! Сильно помог! — не стал «расстраивать» Младенцева Петр Петрович.

— И тебе, Петр Петрович не хворать! — попрощался генерал-майор. — И этому своему, «потрясателю земели Московской», тоже привет передавай! Такой Дар как у него — точно Родине пригодится!

Оснаб положил трубку и вопросительно уставился на меня:

— Колись, старый, чего рожа такая «ехидная» и довольная? Словно втихаря цельный пуд меда в одно рыло выхлебал?

— Я тут моментик один припомнил… — Сообщил я ему, а после в касках рассказав, как доцент-историк одним мановением руки «зарастил» рот курсанту Толоконникову.

— Это я уже слышал, — кивнул оснаб, — а Болдырь здесь каким боком вписался?

— Ха, а таким: в процессе «экзекуции» курсанта Толоконникова, в класс заглядывал старший наставник Болдырь! И у него, все это «непотребство» никаких вопросов не вызвало! Понимаешь, товарищ оснаб?

— Кажется понимаю: он знал о его Даре?

— В яблочко! — Я громко хлопнул в ладоши. — Никто не знал: ни НКВД, ни начальник училица… А Болдырь знал! Он даже в лице ни на грамм не изменился! Хотя, был бы должен!

— И его этот «скоропостижный» отъезд, — резюмировал Петров. — Все это очень странно и не понятно!

— А возможно, все это — лишь цепь случайностей!

— Слишком много случайностей на один квадратный сантиметр, — покачал головой оснаб. — А когда их так много — обязательно жди беды!

— Ну мы же из-за этого не откажемся от вкусной жрачки? — недовольно поинтересовался я.

— Зачем? — удивился оснаб. — Это нам только на руку! Изучим ситуацию изнутри.

— Только ты раньше времени не барагозь, командир! — попросил я Петрова. — Пусть он для начала мне зубы новые вырастит! А потом уже и начинай свои «скандалы, интриги, расследования»! И еще прошу, учитывай такой момент, что Вильям Карлович, совсем невиновен во всех тех грехах, к которым мы его тут с тобой заочно «приговорили». Он, в общем-то, отличный дедок!

На том и порешили. Время за этими «умозрительными выкладками» пролетело незаметно. Пора было ехать к гостеприимной семейке Шильдкнехтов. Движения на дорогах нынешней столицы практически не было, поэтому до указанного историком адреса мы долетели практически в мгновение ока. Едва мы только зашли в подъезд, дверь квартиры доцента, расположенная на первом этаже двухэтажного дома, распахнулась. Словно радушный хозяин с нетерпением ждал этого момента, поглядывая в окно, выходящее во двор. Видимо, так он нас и «выпас».

— Гасан Хоттабович! Петр Петрович! — Встретил нас на пороге квартиры Вильям Карлович широкой и «лучезарной» улыбкой во все тридцать два… Или сколько там у него осталось? Еще бы в косоворотке с хлебом-солью выперся б — вообще был бы «атас»! Но Шильдкнехт — немец, поэтому — мимо. Я, хоть и не против гостеприимства, но и меру надо знать! И пусть, как он считает, я для него столько всего сделал, но зачем так-то «прогибаться»? Неожиданно широкая улыбка немца показалась мне насквозь фальшивой, а блестящие масляные глазки сверкали презрением и настоящей ненавистью.

Я даже головой помотал, чтобы отогнать подальше этот «глюк». Вот что значит весь вечер подозревать человека во всех смертных грехах! Поневоле всякая фигня мерещиться будет! Наваждение отступило, и Вильям Карлович вновь превратился в того самого добродушного престарелого доцента, с которым я познакомился в училище. И который меня тогда здорово выручил.

— Проходите, гости дорогие! — провозгласил старичок, когда мы добрались по небольшой лестнице до его дверей. — Мы вас заждались уже!

— Вильям Карлович! — Я тоже улыбнулся (ну как я мог на него так плохо думать?), пожал его протянутые ко мне руки, и прошел в квартиру. — мы, вроде как, и не опоздали…

— Да-да, я знаю! — Мелко закивал седенькой головешкой старичок, пропуская мимо себя оснаба и закрывая за ним дверь. — Но уж так не терпится отблагодарить вас, Гасан Хоттабович! Ведь вы мне, можно сказать, второе дыхание открыли! Вернули веру в себя! Выходит, и старый Вильям еще на что-то годиться!

— Вы меня перехвалили, Вильям Карлович…

— Позвольте, совсем нет! — Шильдкнехт принял у нас с оснабом головные, уборы и водрузил их на полку в прихожей. — Сколько я для вас ни сделаю — всего будет мало! Я сегодня, только за один день… Ох, нет, старая я калоша! Я ведь теперь и чужие тайны хранить должен! Своих, так сказать, пациентов! Поэтому прошу простить… Кстати, Гасан Хоттабович, не желаете перед ужином попробовать «процедуру»?

— Это вы о зубах, Вильям Карлович? — с надеждой спросил я. Уж очень меня в последнее время напрягали эти самые чертовы зубы! Десна совсем распухли, и терпеть собственные «квакушки» стало совсем не выносимо!

— Совершенно верно, мой друг! — обрадовал меня Шильдкнехт. — Так вы не против?

— Просто мечтаю об этом! — честно признался я. — Вот уже последних лет тридцать.

— Тогда пройдемте в мой кабинет! — пригласил меня доцент. — К тому же это не долго и не больно! Сила-с…

— А мне можно посмотреть? — напросился Петров.

— Конечно, не вижу в этом никаких препятствий! — расшаркался немец. — Но это совсем неинтересная и незрелищная «операция». Но если вам угодно…

Мы прошли в маленький кабинет доцента-историка. Даже невооруженным взглядом было видно, что кабинет был в срочном порядке переоборудован из обычного, в этакую «смотровую», как у медиков.

— У меня тут несколько тесновато… — смущенно произнес новоявленный практикующий Силовик-Тератоморф. — Но это долго времени не займет… — Он быстрым движением сдвинул в сторону деревянный каркас ширмы, за которой, видимо, должны раздеваться особы женского пола. — Теперь точно поместимся!

Усадив меня на табурет, поставленный рядом со столом, за который с донельзя «глупым» видом и уселся наш кудесник, Вильям Карлович произнес:

— Выньте из рта ваши протезы, Гасан Хоттабович. Они вам больше не понадобятся!

Его бы слова, да Богу в уши! Как же я мечтаю от них избавиться!

Оснаб, не ставший заходить в маленькое помещение кабинета, застыл у раскрытой двери, привалившись к косяку. Его тоже интересовало происходящее в кабинете действо, с сугубо профессиональной стороны.

Я вынул протезы и, зажав их в ладони, приготовился ждать чуда. И оно случилось, но настолько незаметно и буднично, что на первых секундах я его даже не