Фантастика 2025-56 - Сергей Сергеевич Мусаниф

— Мы все летаем там, внизу, Бобби, — повторил он. — Эту фразу ты очень часто произносишь во сне.

У страха не было лица.

У страха не было имени.

Просто сгусток тьмы, выбросивший свои щупальца во все закоулки моего мозга.

Я понятия не имела, что означает эта фраза, и почему от нее мне становится так плохо.

— И что она означает?

— Мы не знаем, — беззаботно сказал Грег, словно и не замечая произошедших со мной метаморфоз. Может, мне стоит задуматься о карьере игрока в покер, раз уж по моему лицу ничего прочесть нельзя?

А вот он бы стал так себе игроком, потому что когда он произносил эту фразу, в его лице что-то неуловимо изменилось. Моргнул ли он, скосил ли он на мгновение глаза…

Они знают, поняла я. И они считают, что и я должна знать, что означает эта фраза.

Это триггер, который не сработал. Крючок, на который я должна была попасться, но что-то пошло не так. Он явно ожидал от меня какой-то реакции.

Не той, которую я ему продемонстрировала.

Я не стала ничего спрашивать. Даже если он что-то скажет, как я пойму, что он не врет? Как я могу поверить любому его ответу?

— Ты выглядишь расстроенной, Бобби, — заметил он.

— С чего бы это? Разве у меня есть для этого какие-то причины?

— Я понимаю, как ты себя чувствуешь…

— Правда?

— И могу представить, о чем ты сейчас думаешь.

— Раз вы за столько лет ничего не смогли с этим сделать, значит, перспективы у меня не очень, — подтвердила я.

— У меня есть одна теория, — сказал он, дожевывая гамбургер и засовывая в рот последнюю картофелину. Моя же порция стояла практически нетронутой. — Экспериментальный метод, не имеющий никакого отношения к традиционной медицине. Да и вообще к медицине, честно говоря, не относящийся.

И он мне заговорщически подмигнул.

Молодой, симпатичный, улыбчивый, да еще и врач. Такие наверняка должны нравиться девочкам подросткам. Совместная трапеза нужна была для того, чтобы наладить контакт, создать доверительные отношения. А теперь он приступит к тому, ради чего, собственно говоря, это все и затевалось. Посвятит тебя в какую-нибудь тайну и скажет, что может тебя вылечить, но и ему потребуется твоя помощь. Потому что — посмотри вокруг — совсем ведь непохоже, что им ничего от тебя не надо.

Слишком роскошная палата для безнадежной пациентки, которая, вдобавок, завтра и не сможет вспомнить, как с ней обращались вчера.

Так они и работают.

Я выпила еще колы и помотала головой, стараясь выбросить из головы последние мысли. Они были словно не мои, словно их диктовал мне какой-то другой голос.

Обладательнице которого было уже далеко не шестнадцать.

— И что же это за метод?

— Это не совсем метод, просто удачная догадка, — сказал он. — Мы… я считаю, что ты ментально застряла в возрасте шестнадцати лет из-за того, что являешься героиней незавершенного сюжета.

— То есть?

— В шестнадцать лет ты должна была сделать что-то, — сказал он. — Что-то важное для этой истории. Но поскольку авария помешала тебе это сделать, история не может пойти дальше, и ты оказалась во временной петле, которая каждый раз отбрасывает тебя на исходный возраст, необходимый для этого поступка.

— Но это же не так работает, — сказала я. — Нам преподавали прикладную литературу в прошлом году… ну, в смысле, в прошлом, и ваша догадка противоречит тому, что мы знаем о сюжетах и их влиянии на жизнь. Если бы я была героиней, от которой требовался какой-то значимый для истории поступок, разве в таком случае меня не защищала бы сюжетная броня? Хотя бы до тех пор, пока я не сделаю то, что должна сделать? И в таком случае никакой аварии бы не было.

Он улыбнулся, но не так, как в прошлый раз. В прошлый раз это была улыбка человека, пытающегося казаться твоим искренним другом. В этот же раз он продемонстрировал немного снисходительную гримасу, с которой взрослые обычно выслушивают доводы детей, которые ни черта не понимают в том, о чем говорят.

И я была готова угадать его следующую фразу. Тот самый взрослый голос начал диктовать прямо в голове. В жизни все немного сложней…

— В жизни все гораздо сложней, чем в школьной программе, — сказал он.

— Всегда подозревала, что бездарно трачу время на этих уроках, — сказала я.

— Я думаю, что в твоем случае мы имеем дело с неопределенным сюжетом, — сказал он.

— Это вообще как?

Звучало, как чушь. Либо сюжет есть, и тогда он вполне определен, либо его нет. Для литературы это, конечно печально, хотя кого-то и устраивает, а вот для обычной жизни — самое оно.

Когда ты сама — хозяйка своей судьбы, сама принимаешь решения и не зависишь от того, что там тебе кто-то мог предписать.

— Считается, что есть два метода работы над какой-либо историей, — сказал Грег. — Первый, считающийся наиболее продуктивным и самым распространенным, это работа по плану. То есть, автор прописывает план, намечает персонажей, продумывает все события, которые должны произойти от завязки до кульминации и к самому финалу еще до того, как приступает к самому написанию книги. Когда ему все известно заранее, и он последовательно описывает то, что уже придумал.

— И в данном случае, автор — это…?

— Жизнь, — он развел руками. — Вселенная, высший разум, мы до сих пор точно не знаем. Разве в школе вам этого не объясняли?

— Я думала, в жизни все не так, как в школьной программе.

— Что-то и совпадает, — признал он. — И да, ты права. Если бы ты участвовала в сюжете такого типа, то никакая авария не смогла бы тебе помешать. Никакой аварии бы вообще не было.

Я невольно прикоснулась рукой к голове, которая все так же не болела.

— Но она была.

— И это приводит нас к второму способу, — сказал Грег. — У автора есть персонажи, есть стартовая ситуация, и есть какое-то ключевое событие в отдаленном будущем, но он точно не знает, каким образом герои доберутся до этого события, и он садится писать, рассчитывая, что все прояснится в процессе.

— Так правда делают?

— А ты не знала?

— Никогда об этом не задумывалась, — сказала я. — Значит, вы думаете…

— Что из-за аварии ты пропустила свое ключевое событие, — сказал он. — Но поскольку оно все равно должно произойти, а четких временных рамок для него нет, тебя раз за разом отбрасывает в то состояние, когда ты должна было это сделать.

— А автор — это все еще жизнь, вселенная, высший разум и вот это вот