Олень - Mr.Eugene

уверенно, в чём-то походя на Станниса, но в нём не чувствовалось спокойствия, свойственного подлинным хозяевам положения. Читалась напряжённость и в железнорожденных его свиты. Как подозревала Аша, позади царила очень похожая атмосфера.

«Медяки и мясная похлебка, отец?» — Аша хорошо знала отца и могла легко представить тот глубинный шок, что он сейчас переживал. Бейлон Грейджой был из той породы властителей, которым абсолютно плевать на жизнь смердов, их быт и чаяния. Для них они всего лишь говорящая скотина, дающая вместо молока подати и налоги. Бесправная, безмолвная и бессильная, которую можно, — с рядом незначительных оговорок, — бить, грабить, насиловать и убивать. И вот… Бейлон Грейджой оказался лицом к лицу с этой «скотиной», способной от прихоти Богов смять и разорвать его в одночасье.

В этот словно застывший миг, Ашу поразила одна яркая и откровенно кощунственная мысль. Нет… осознание. Осознание того, что её отец, Бейлон Храбрый, напуган! Напуган своей слабостью и бессилием перед лицом десятков тысяч безоружных людей разного пола, возрастов и положения, радостно восхваляющих его самого, его Дом, его дочь и свиту. А Ренли, напротив, казалось, имел абсолютную власть над этой толпой, лаская и привечая её свой улыбкой и добрым взглядом, словно хозяин любимого пса, что так и норовил вырваться и вылизать лицо своего господина.

Эта власть завораживала.

Эта власть предупреждала.

Предупреждала каждого, кто имел глаза, уши и разум. Предупреждала врагов ближних и дальних, что у одного конкретного Баратеона есть возможность и инструменты, позволяющие обуздать силу этой толпы. Да, на относительно короткий срок, но и этого порой может оказаться достаточно. Ренли демонстрировал гостям и соглядатаям со всего королевства своё влияние в столице, а, следовательно, и в стране. Это было очевидно даже самому невооружённому взгляду, и Ренли очень многое для этого сделал. Что-то рассказал он, что-то многочисленные придворные и сплетники, — такие как Лиза Аррен и её фрейлины, — а что-то и её верные люди, прибывшие вместе с ней и вдоволь нагулявшиеся по столичным улочкам и закоулочкам.

В каждом квартале, на каждой улице, на каждом перекрестке, даже в Блошином конце горожан угощали свежим хлебом и зерновой кашей с мясом, солью и перцем, что варилась тут же в невиданных ранее «кухонных повозках». Также в качестве подарков, раздавалось то же мясо в глиняных горшочках, запечатанных сургучом. В каждой более или менее приличной таверне или трактире бесплатно наливали за здоровье молодожёнов. Сотни бродячих и именитых певцов и актёров днём и ночью развлекают толпу по всему городу, от площади Сапожников до маленьких залов питейных заведений, воспевая историю любви Аши и Ренли, а также их Дома и родичей, что пересилили старую вражду и на благо Королевства заключили сей союз…

Подобные методы совсем не новость, и практикуются они от Лордпорта до Чаячьего города, от Белой Гавани до Солнечного Копья, но… чтобы в таких масштабах? С такой отдачей? Никогда. Но Аша понимала, для чего всё это было сделано, и восхищалась размахом и подходом своего будущего мужа. Понимала она и то, сколько это всё стоит. Десятки? Сотни тысяч серебро и золотом? И сейчас, судя по всему, это понимание настигала уже не только Ашу, но и прочих гостей, которые способны хоть на какие-то размышления. Теперь уже точно многие утратят вдруг свой воинственный норов и категоричность в выборе невесты Верховным лордом Штормовых земель, осознав какую величину они сами себе противопоставляют.

Для Аши это было приятным чувством — осознать своё превосходство. Осталось только соответствовать…

Из-за напирающей восторженной толпы скорость свадебного поезда упала, но уже спустя непродолжительное время процессия достигла-таки Великой септы Бейлора, гигантского храма Семерых построенного из белого мрамора, чьи хрустальные башенки сияли на солнце всеми цветами радуги.

Площадь перед храмом замощена мрамором, а в самом её центре была установлена статуя короля Бейлора, обращенная лицом к септе, у которой их уже дожидалось жречество и золотые плащи, выстроившиеся полукругом и оградившие плотными рядами часть площади для свободного прохода высоких гостей.

* * *

Все гости, лорды и леди неспешно заполнили внутренние залы септы. Наконец, настала пора выдвигаться и Аше, что крепко держалась за локоть отца. После подъема по мраморной лестнице их встретили септоны в белых одеяниях и золотыми семиконечными звёздами на шеях, что молча отворили высокие резные ворота септы. Путь вёл их сквозь Лампадный чертог, наполненный удушливым дымом от спалённого ладана, прямиком в главный зал, который был уже плотно заполнен гостями, оставившими только узкий проход к алтарю, где свою невесту ожидал жених. Путь до алтаря был усеян тонким ковром из разбросанных всюду лепестков розы и лилии, по которым старательно прошлись до этого гости, из-за чего запах цветов в своей силе лишь немногим уступал пресловутому септонскому ладану.

Несмотря на волнения, Аша не могла не обратить своё внимание на убранство Великой септы. Главный зал был просто огромным, просторным и к тому же ярко освещён солнечным светом, щедро проникающим через богато украшенный золотом хрустальный купол. Сам зал был окружен семёркой идолов-воплощений Семерых: Отца, Матери, Воина, Кузнеца, Девы, Старицы и Неведомого, искусно вырезанной из мрамора и украшенной яркими красками, золотом и драгоценными камнями. После короткого «знакомства» и сознания того, что именно являли собой семь фигур, Аша опустила свой взгляд в пол. Она так и не решилась смотреть на идолов чужого Бога. Она не была истово верующей и не так часто обращалась к тому, что находится «по ту сторону», но она абсолютно точно знала, что с Богами шутки плохи. Можно сколько угодно шептаться за спинами «зелёных», можно сколько угодно посмеиваться с их веры, но находясь в их храме… нужно проявлять всё должное уважение.

Неспешно и чинно Бейлон довёл свою дочь до алтаря и после недолгой заминки отступил в сторону, оставляю Ашу и Ренли вдвоём перед Верховным септоном и ликами Семерых.

— Семеро!

Воскликнул Верховный септон своим одновременно низким и писклявым голосом. Невероятно жирный седой старик в пышной бело-золотой одежде и тиаре из витого золота и хрусталя держал в руках посох из чардрева со стеклянной сферой в качестве навершия. Аша непроизвольно поморщилась от отвращения, бросив также короткий взгляд на Ренли, что хранил непоколебимое спокойствие и мягкую улыбку. Девушке было хорошо известно, какая подпольная война разыгралась из-за церемонии и нежелания Верховного септона освящать их брак. Что самое интересное, самый острый вопрос оказался отнюдь не в вероисповедании Аши, а в золоте. Ланнистеры отсыпали главе Святой Веры немало сундуков со всеми любимым жёлтым металлом, и тот, ссылаясь на тяжёлую болезнь,