Война, торговля и пиратство… - Игорь Леонидович Гринчевский

— Вот ты мне скажи, Рустам мухлевал? Или кости фальшивые использовал?

— Нет, пробовал я ими играть, всё честно, — признавал раз за разом Алкей.

— Тогда — это воля богов!

— Но уговора-то такого не было! — надрывал душу страдалец.

— Ладно… По хорошему. В нашем споре судья нужен. Вот только, сам понимаешь, весь смысл был в том, чтобы тайну соблюсти. Поэтому предложение моё такое… Слушай внимательно!

— Да я со всем вниманием!

— Игнорировать волю богов нельзя. Раз ты проиграл так много, значит, отдавать тебе всё оговоренное нельзя. Тихо! А с другой стороны ты нас выручил, помог, пошёл навстречу. Неправильно будет, если мы тебя без награды оставим.

— Так, а я о чём! — вскинулся тот.

— Потому предлагаю решить наполовину. Чтобы одинаково обидно было обоим.

— Это по справедливости, значит! — ухмыльнулся Алкей, припомнив шутку Савлака в начале разговора. — А знаешь, я согласен! Давай так и порешим.

* * *

— Что-то внучек у нас с Гайком кости стариковские ныть начали. Не иначе, как к перемене погоды. Оттепель скоро будет, — сказал дед и выжидательно посмотрел на меня.

А чего ждёт? Сочувствия? Нет уж, он сам учил, что «как бы хреново тебе ни было, лицо надо блюсти!» так что сочувствие — это последнее, за чем он обратится. Хочет, чтобы я погоде меняться запретил. Да нет, бред! Не настолько он в меня уверовал. Но тогда что?

— Пока дорога для саней нормальная, Софии в путь пора! — растолковал он, видя, что сам я зашёл в тупик.

Ну, пора, согласен. А я тут при чём? Ой! Ой-ё-ё-ё-ё-ёй! Я-то как раз очень при чём! Уговор-то был, что я её сопровождать буду до самого Эребуни!

Это что же получается?

— Деда, но завтра после обеда первый пуск лесопилки. А послезавтра — новой печи. Как же? Да я же…

— Что «ты же»? Ты свою женщину должен сопровождать! И почти уже дочь Главы рода Арцатов. Которая ждёт твоего ребёнка, между прочим. И его внука. Вот о чём ты думать должен, а не об игрушках своих!

Я замолк, понимая, что все мои возражения сводятся к «но я хочу» и «не было такого уговора!» Детство, короче.

— Извини, дедушка. Ты прав. Игрушки это… Но вы уж не пожалейте, пришлите голубей с отчётами. Точнее, одного, послезавтра. Раньше мы всё равно не доедем

Он ласково потрепал меня по плечу. Не волнуйся, мол, надо будет, и трёх отправим.

* * *

— Боги тебя за это покарают, Савлак! — уверено заявил Полуперс, продолжая похмеляться пивом. — Это же их подарок, а ты от него отказался. И даже меня не спросил!

— Прекрати комедию ломать, Рустам! — ответил Волк настолько серьёзно, что собеседника мигом проняло. — Сам знаешь, его надо было или наградить, или убить. А если убивать — то тихо и со всей командой. Иначе кто-нибудь из них нас бы сдал.

— М-да… Задачка на раз! — задумчиво пробормотал подручный Мгели. — Без Русы я и не знаю, как такое провернуть. Всех, тихо, и чтобы никто не понял, что это мы. Этот умник мог бы и справиться… Жаль, что он не с нами.

— Зато он с Еркатами! — отрезал капитан. — И знаешь, что меня в этом напрягает? То, что из их лавки никакого посыльного никуда не отправляли, но через четверть часа подошёл откуда-то отряд в броне и с оружием, рыл на тридцать. А чуть позже и городская стража подтянулась. Понимаешь? Они совсем не рисковали своими грудами серебра на столе, охрана всё прибывала и прибывала. Я потому и шепнул, чтобы ты им серебро на сохранение отдал. Вот только не понимаю, как они весточку отправили.

— Говоришь, посыльного не отправляли?

— Нет! Ни один человек не покидал их лавку. Не было ни дыма, ни сигнала трубы. А весть ушла. Интересно как?

— Задачу понял, командир. Это первым делом выясню!

* * *

— Не понимаю я тебя, Руса! Сам говоришь, что процесс не опасный, не ядовитый и не вонючий, — Дикий, говоря это, для убедительности загибал пальцы. — Так чего ради мы торчим на морозе?

— Потому что те, кого ты будешь ему учить, тоже будут на улице им заниматься. И мы должны учесть всё! — отрезал я. — Итак смотри! Мы берём мирабилит и обжариваем его на сковородке. Что видишь?

— Он быстро плавится, — сказал он, послушно глядя на сковородку. — А вот теперь снова затвердел.

— Хорошо, откладываем эту порцию в сторону и закидываем новую. Только в этот раз накроем железным листом. Теперь что видишь?

— Да ну тебя! — надулся он. — Всё то же самое, только видно хуже.

— Не-е-ет, дорогой мой! — ласково, почти что нежно проговорил я. — То же, да не совсем. Видишь, лист согнут во многих местах? К тому же я его слегка наклонил. А теперь глянь на другую сторону. Что видишь?

— Вода капает. Много!

— Во-от! Воды в мирабилите больше, чем полезной для нас соли[1]. И возить её по морю незачем. Мы нашим колхам дрова будем отправлять и торфяные брикеты. Они сложат печки и будут жарить соль. А вода — им останется! Да, надо принимать меры, чтобы она не стала ржавой. И солей в ней не хватает, специально добавлять придётся. Но даже такую воду пить лучше, чем не иметь никакой.

— Это правда, Руса. С водой там плохо.

— Без воды там плохо! — повторил я старый одесский анекдот[2]. — Поэтому у меня есть твёрдая надежда, что они постараются её из соли до капли выжать. И всем будет хорошо. Мы воду не возим, они от жажды не страдают. А как делать эту воду лучше — я тебя научу. А ты — их!

— Что? Руса, ты снова меня ТУДА отправляешь⁈ А как же Анаит? Я и так без жены почти месяц пробыл! Не договаривались мы так!

— А кому сейчас легко? Это не мне, это Роду надо, понял? Вот и не ной! А Анаит твоя здесь нужна!

* * *

— Вы слышали новость? — шумели на городской площади и рынках. — Ночью кто-то зарезал Антипатра!

— Торговца бараниной с базара? И правильно сделали! У него вечно мясо с душком.

— Да не того! — возражали на пирсах. — Хозяина капелеи в дальнем углу порта. Вломились, начали грабить, но стража их спугнула…

— Хоть на что-то эти бездельники сгодились!

— Самого его прирезали, а заведение его поджечь пытались! — дополняли возле казармы городской стражи. — Но удалось потушить.

— И кто теперь там хозяином будет? — интересовались владельцы капелей. — Вдова? Дети-то малы