Домино 4 - Иван Катиш

— Ааа! — понял я. — То-то ты в пещерах как дома.

И то, и другое было камнями, с которыми получались самые лучшие следящие артефакты. С корами статичные, с булчутами — движущиеся. Примерно то, же самое, что собрал на коленке я, только лучше. Их можно было объединять в систему, чтобы они взаимодействовали друг с другом и передавали наблюдения, а крупный булчут мог и сам вломить злоумышленнику. Не сильно, а так, слегка — до потери сознания. Мои артефакты ничего такого даже близко не могли. Такие камни были только на Бодайбо, добывать их было трудно и стоили они чудовищно дорого. Их покупали только для охраны первых лиц и особо прибыльных предприятий.

— Ну да, — подтвердил Харах.

— И что пошло не так?

— Во-первых, создатели промахнулись с нашим температурным режимом. Мы отключаемся после минус тридцати, а в шахтах бывает и холоднее.

— Есть ведь еще и во-вторых?

— Есть, — ухмыльнулся Харах. — Та контора, по заказу которой нас делала, разорилась, и были куплена другой. А у той, другой, были свои добытчики, которые к тому же не мерзли. Ну нам выдали документы — и на мороз. В прямом и переносном смысле.

— Делааа, — протянул я. — А ловко у вас устроено. Сначала тебя создают, а потом можешь идти на все четыре стороны.

— Есть такое дело, — признал конструкт. — Но пойти на запчасти было бы гораздо грустнее.

— Соглашусь, — кивнул я. Мне и самому бы не хотелось на запчасти.

— Так что теперь мы здесь, — прокомментировал очевидное Харах.

Остаток пути Харах баловал меня байками из компании, где их с братом и сделали.

Особенно шикарной оказалась причина, по которой Харахов было только два. И это были не деньги.

Компания была маленькая, в сущности стартап, называлась «Ландшафт, снег и роботы», которой руководили муж и жена, владея бизнесом в равных долях. Однако никакой семейной идиллии в конторе не наблюдалось. Короткие перемирия ради выполнения контрактов сменялись периодами битья посуды, причем под это битье привлекались и тестируемые модели. Действительно, не своими же руками начальству тарелки о стену кидать. Харах Правый со своей любовью к армрестлингу и щупальцеразмахиванию был особенно ценим супружеской парой, потому что разбивал любую тарелку с первого удара о стену, и зачастую конфликт достигал точки кипения в момент, когда хозяева решали, на чьей стороне он будет в этот раз.

— Высокие отношения! — прокомментировал я.

— А то! — согласился Харах. — Я, правда, тогда воспринимал это как норму, я ж другого не видел. Думал, все так делают. Уже когда приехал на шахту, узнал, что это не так.

— И как ты узнал?

— Там всех новеньких приводят, представляют и спрашивают, что они еще умеют за пределами инструкции. Ну мы с братом и сказали, что бьем посуду для мужей и жен. Так сказать, скандал на аутсорсе.

— Ахахах, — развеселился я. — А они что?

— А они вот как ты сейчас, ржали ужасно. Сказали, что это тянет на отдельный бизнес. Но потом оказалось, что это никому не надо, народ не часто так делает, а если и бьет посуду, то самостоятельно.

— Круто вообще! А ты тоже что ли посуду бил?

— Ну да. Я всегда выступал против него для баланса. И, кстати, не всегда проигрывал! Потому что я попадаю точнее, но зато его тарелки действительно лучше бьются.

— Так почему вас всего двое тогда? Логично было бы построить по армии каждому.

— Ха! В этом и дело, — оживился Харах. — Ну, во-первых, заказ был только на двух, поэтому предварительные модели просто быстренько разобрали. А, во-вторых, самое ценное — это наша начинка. Примерно такая же, кстати, как из твоих крокодилов навыпадала. Ее долго и дорого делать, еще дороже отлаживать. Наш босс, который муж, заказал и успел выкупить совершенно шикарную вещь, которая позволяла всю эту начинку дублировать и переносить на следующий носитель. Чистая печать, если по-простому. И можно было бы создать небольшую стаю. Или большую. Но жена встала стеной. И заявила, что это противоречит самой концепции их конструкторского бутика, и они не должны давать заказчиком ни малейшей надежды, что их изделия можно вот просто так выгнать в серию.

— Да она с ума сошла… это же мечта…

— Ну вот босс тоже так сказал. Но тут надо сказать, что копирование и впрямь небезупречное, сохраняется максимум девяносто процентов исходника, и надо каждый раз проверять, не отвалилось ли что важное. Но она его дожала тем, что у них не было ресурсов проверять каждый получившийся экземпляр. Так что они ни разу не воспользовались этой машинкой, по крайней мере, при мне.

— Так-так, значит, они ей не пользуются?

— Нет. Я думаю, она продается. Когда мы уезжали к вам, народ рассказал нам, что ребята оформляют то ли банкротство, то ли продаются кому-то с потрохами. То ли продают потроха отдельно, я не понял.

— Очень интересно, — в голове у меня уже крутились самые разные варианты. — А нельзя эту машинку купить?

— Думаю, можно, ты лучше у вашего Балакирева спроси, уверен, он уже и цену знает.

— Хех, спасибо. Интересная вещь.

Остаток дороги мы болтали о Домино, но фоном у меня крутилась мысль, как было бы шикарно сделать дубли вот той крокодильей начинки, которая сейчас болталась у меня в артехране в ожидании восстановления до крокодилов. Это же какое подспорье в хозяйстве!

Я высадил Хараха у Управления и зашел попить кофе к Кракко. Эх, как жалко, что нет Кьяры. Придется одному. Пока сидел и ждал своего рафа, хотел написать ей письмо про то, как пригодилось ее кольцо. Но потом подумал и не стал, потому что как-то сомнительно это выглядит: вот классно, что твое кольцо у меня, а не у тебя, звучит обидно. В конце концов отправил ей фотку двух Харахов, которые снялись напротив Управления, уперевшись щупальцами друг в друга. Просто жизнь без подтекста.

Допил кофе и зашел наудачу к Балакиреву. Поговорить насчет его контактов на Бодайбо. Балакирев, как ни смешно, был уже в курсе.

— Знаю, знаю, зачем ты пришел, — ухмыльнулся конструкт. — Уже зарядил своих узнать про машинку. Уверен, что окупится?

Я плюхнулся на стул.

— Нет, конечно. Я же цену не знаю. Вдруг задаром отдают.

— Это вряд ли, — покачал