Кайа.История про одолженную жизнь(том 1-6) - Александр Алексеевич Иванов

Губы еще сильнее растянулись в улыбке.

Улыбка…

— От улыбки лопнул бегемот! — внезапно громко и задорно запел я, слыша эхо своего голоса (мой язык «ворочался» удивительно хорошо), — Обезьяна подавилась ананасом…

— Кайа… — услышал я эхо чьего-то голоса

— Да, я Кайа! Кайа это я…, - тут же ответил я

— Тебя зовут Филатовой Кайей? — отовсюду донеслось до меня эхо

— Да теперь меня зовут Филатовой Кайей! — радостно сообщил я, мне хотелось говорить и говорить, — А раньше звали Дмитрием! Мазовецким Дмитрием! Бабушка звала меня Димкой! Но она давно умерла. Я тоже умер. И теперь меня зовут Кайей. Я четырнадцатилетняя девочка! Забавно правда? Был тридцативосьмилетним мужчиной, а стал четырнадцатилетней девочкой! Рассказать кому — не поверят!

Мне почему-то не ответили. И я очень расстроился.

— Ну поговори со мной, эхо! Пожалуйста…, — попросил я, когда мне долго не отвечали, гораздо дольше, чем мог спокойно вынести, очень хотелось говорить

— Ты узнаешь мой голос? — наконец задало мне вопрос эхо

— Голос…голос…голос…, — непрерывно повторял я, не в силах молчать, и лихорадочно соображал, кому может принадлежать эхо этого голоса, ибо боялся, что если сейчас ошибусь с ответом, то со мной перестанут разговаривать, а этого допустить никак нельзя

— Лера! Это эхо Лериного голоса! — радостно ответил я, даже слегка взвизгнув, — Лера, такая красивая, да?! Повезло тому типчику из игорного дома, который в итоге переспал с ней! Я бы тоже, наверное, была бы не против заняться с ней сексом. И ничего страшного, что мы обе девочки! Или все-таки это нехорошо? Лесбиянство — хуже пьянства, да. Или нет? Я не девочка. Да. Нет. Наверное… Хотя, все-таки нет. В моем сердце уже есть Ия… Да…! А еще Консультант, да… Консультант… Я влюбилась в мужчину? Или влюбился? Или влюбилось? Черт его знает, что я за чудо-юдо такое. Хотя, наверное, все-таки принадлежу к женскому полу, раз уж тело у меня теперь девичье…

— А мой голос ты узнаешь? — перебило меня какое-то другое эхо, но я не обиделся

— Да! — ответил я, моментально узнав голос эха, — Это голос моей новой матушки. Новая мама, смешно, правда?! Матушка у человека ровно одна. Я люблю маму. Жаль, что она давно умерла. Да, давно. Очень. И не здесь. Там. В том мире. Нет, ты не моя мама, нет…

— Препарат действует нормально, — донеслось до меня эхо голоса Леры, — но у нее, похоже, присутствует также и фантомная личность. Защитный механизм своего рода. Это нормально для подростка, перенесшего тяжелую психическую травму. И не одну. Однако это все усложняет. Необходимо задавать очень конкретные вопросы и направлять разговор в нужное русло…

— По руслу течет вода! Это называется река! — с готовностью сообщил я

До меня вновь донеслось эхо голоса «матушки».

— Мама…, — произнес я и эхо ее голоса мне ответило, однако я уже не слушал…

Матушка! В моей голове пронеслись образы всех тех злоключений, что произошли со мной за последние полгода.

Матушка…

Калейдоскоп образов остановился, и я вновь оказался там. На сортировочной станции. И вновь передо мной предстала прекрасно освещенная кабина локомотива «скорого», который через миг-другой столкнется с «товарняком». Я знаю это…Я уже видел это! И машинист в кабине, тот самый, обреченный мной на смерть парень, который стоя на ногах, что-то там в ужасе кричал своим коллегам.

Обреченного, да… Но, не мной! Это не я! Это «мама» его убила! Она и используемые ей пешки!

А я..? Я, выходит, тоже ее пешка. Забавно, правда? Я пешка…всегда был чьей-то пешкой, в обеих своих жизнях.

Внезапно «сортировочная» исчезла, а вместе с ней исчезла и прелюдия к той ужасной катастрофе, и я оказался…в «пионерском лагере»?

Я сидел за старой школьной партой, на столешнице которой, неизвестный пацан вырезал сообщение для некой Светки, сообщая той, что он ее любит. В помещении, подготовленном для очень специальных занятий очень специальных «пионеров». Меня обдало теплым летним воздухом из раскрытого настежь окна. Приятно. Я оглядел свои руки…и не увидел их!

И ног тоже!

Я был, но меня не было!

«Сегодня, юноша, наша с вами тема — распознание факта допроса с применением специальных медикаментозных средств, а также способы противодействия этой процедуре …» — по помещению взад-вперед расхаживал один из моих специальных преподавателей, человек с казённым выражением лица. Впрочем, это и был казённый человек.

Допрос с применением медикаментозных средств. «Матушка»…

Я вновь оказался на «сортировочной» за мгновение до катастрофы.

Нет…! Нельзя! Ни в коем случае нельзя говорить с «матушкой»! Нет!

Я дико завизжал.

— Она сопротивляется…? — вокруг раздалось эхо удивленного голоса Леры, — Ее пульс вышел за грань допустимого…

— Необходимо узнать чья она «закладка». Мы можем продолжать? — перебило ее эхо голоса «матушки»

Я практически потерял сознание.

— С ней здорово поработали. Какой-то блок на уровне подсознания. Еще чуть-чуть и она все…, — вдалеке раздалось эхо голоса Леры

— Жаль, — донеслось эхо голоса «матушки», — выводи ее

Внезапно все прекратилось. Исчезли все тени надо мной, а также эхо их голосов. Я снова стал просто лягушкой на дне колодца, только его чем-то накрыли…

Тьма.

Свет.

Я открыл глаза и уставился в потолок. Я еще жив. Больше не было теней надо мной. Приподнялся на локте. Я лежал на огромной кровати в огромной комнате с плотно зашторенными окнами. Оглядевшись некоторое время, осознал, что нахожусь в своей комнате, в здании, в которое мы переехали из Имения, и из откуда совершал свой побег. Я снова улегся головой на подушку.

Удивительно, но во всем теле я чувствовал невероятную легкость хорошо выспавшегося человека. Никакой головной боли, никакого похмелья, никакой тяжести в конечностях. Ничего. А было ли что-то?

Я вспомнил вчерашний (вчерашний ли?) малый Семейный совет. И все произошедшее на нем. Внезапно я себя почувствовал так, как чувствует человек, проснувшись после крупной пьянки в гостях и вспоминая все то, что он там учудил.

Я накрылся одеялом с головой. Все, нет меня!

Боже! Но это сейчас неважно. Да, неважно. Если я все еще жив и не в гостях у Льва Моисеевича, значит с этой стороны мне ничего не угрожает. По крайней мере в данный момент. А вот другое…

Мне вспомнились тени. И их слова… Было ли все это наяву или меня терзал лишь ночной кошмар? Откинув одеяло, оглядел себя.

Я лежал в свежей шелковой пижаме, благоухающей какими-то цветами, чистый и опрятный. Ничто не указывало на то, что меня еще недавно безумно рвало. Ничто, кроме слабого кислого привкуса рвоты во рту. Очень слабого, едва различимого. Но привкус