Господин маг - Дмитрий Олегович Смекалин

Ознакомительный фрагментбыли с развязной интонацией: — Кадет Академии магии, отобран два дня назад, — небрежно коснулся двумя пальцами знака на груди, после чего скромно улыбнулся: — А был приказчиком в мануфактурной лавке в Песте, откуда и прибыл своим ходом. Надо бы в вашей конторе доложиться. И получить, что там кадету положено. Не подскажете, к кому обратиться?

Одновременно с этим Петя небрежно закрутил между пальцев серебряную монету в 25 копеек. Четвертака было жалко, но, оценив общий вид будочника, решил, что лучше раскошелиться. В его родном Песте хватило бы и пятиалтынного, но в губернском городе расценки наверняка выше. И на двугривенный этот нижний полицейский чин может и обидеться. Или сделает вид, что обиделся. Тогда придется платить больше. А четверть рубля — все-таки сумма, особенно для столь скромно одетого юноши. Должен понимать. В том, что возьмет и пропустит, Петя не сомневался. Зря он, что ли, приказчиком назвался? И не просто назвался, а облик соответствующий принял. Ведь подношение не только дать надо, надо, чтобы его приняли. У дворянина или интеллигента этот служилый деньги, скорее всего, не взял бы. Побоялся. И со страха не только прогнал бы, но и крик поднял о попытке дачи взятки человеку при исполнении. Зато на торговых людей у полицейских и прочих чиновников один рефлекс — хватательный. Веками сформированная традиция и некие негласные тарифы. То есть одни — дают, другие — берут, но не борзеют. Вот Петя на глаз и определил цену прохода в двадцать пять копеек.

Не ошибся. Четвертак в ладони будочника как-то сам собой растворился, а тот благожелательно хмыкнул:

— Ну, дела! Из приказчиков в маги. Так тебе, ваше благородие, — «ваше благородие» было произнесено с непонятной интонацией, в ней и ирония, и покровительственные нотки проскакивали, но и уважение тоже присутствовало: — в шестой кабинет для начала обратиться надо. К его благородию Клюквину Аркадию Ивановичу.

Петя выразил восхищение осведомленностью будочника и пошел, куда послали. В том, что охранник на входе прекрасно знает всех работающих в Княжьем доме чиновников, он не сомневался. В таком месте абы кого не поставят. Ему по должности всех знать положено. А что вид простецкий, так Петя и сам роль отыгрывает. Хорошо знакомый ему образ, но все-таки образ.

За подсказку, в какой кабинет идти, Петя был благодарен. Даже четвертак не так жалко стало. Ибо в казенном доме на дверях никаких табличек не оказалось, и понять, кто где сидит и чем занимается, постороннему человеку было бы невозможно. Людей в коридоре также не наблюдалось, все работают на своих местах. Как-то так во все времена получалось, что чиновники от простого народа отгородиться старались. Согласитесь, положение, когда ты кого-то сам вызвал, куда приятнее, чем когда к тебе в кабинет кто-то незнакомый ломится, да еще с претензиями.

Шестая дверь от пятой и седьмой внешне ничем не отличалась. Вот двенадцатая была сделана из более дорогого материала, там какой-то начальник сидит. И даже надпись есть «Надворный советник Пупкин А.С.». То есть уже «высокоблагородие». А вот чем занимается, посетитель сам знать должен. Хорошо, что Пете пока в шестой, и имя-отчество ему будочник подсказал.

Решительно, но негромко постучав в дверь, Петя сразу же ее приоткрыл, проскользнул внутрь и прикрыл за собой. И немного растерялся, так как столов в комнате оказалось несколько, и сейчас на него поднялось сразу три пары одинаково строгих глаз. Почти одинаково. Один взгляд скользнул по знаку и в нем легкая насмешка отразилась.

— Я к его благородию Клюквину, — слегка поклонился Петя, повернувшись к обладателю именно этого взгляда: — Это вы?

— Почему не в приемный час? Не помню, чтобы я вам назначал, — сказано было с сарказмом, но продолжить «выйдете немедленно!» Петя ему не дал.

— Назначали, ваше благородие. Мне его высокоблагородие господин опричник Трифонов велел, как в Путивль приеду, сразу вам доложиться. Что я и делаю.

Говорил, вроде, вежливо и даже робко, но с напором. Сложное сочетание, но у Пети получилось. Похоже, удачно, так как чиновник сразу же с ответом не нашелся.

— Господин Трифонов говорил, что в этом году из Путивля в Академию магии я уже пятый кадет. Если он больше никого в Жатске, Лугах или Стерне не найдет. А мне до вас доехать самому поручил. А дальше, сказал, что вы, Аркадий Иванович, все сами сделаете. И на довольствие поставите, и подъемные с прогонными выдадите, и в Академию отправите…

По мере перечисления списка дел лицо чиновника делалось все более мрачным:

— Вот ты понимаешь, что ко мне в неурочное время пришел, а сам столько дел перечислил? Я теперь по-твоему все бросить должен и тобой заниматься? А я здесь, ты думаешь, груши околачиваю?

— Никак нет, ваше благородие, как бы я такое подумать мог? — Раскаянья в голосе у Пети не было ни на грош: — Но и вы меня поймите. Один, в незнакомом городе, в дороге совершенно поиздержался. А мне что-то есть и где-то ночевать надо, не говоря о том, что в Академии занятия скоро начинаются, а я еще здесь, а не там.

— Вот зачастил! — Чиновник явно принял какое-то решение и оживился: — Ты понимаешь, что занятого человека отвлекаешь, и я тебе одолжение делаю?

Взгляд у господина Клюквина стал строгим, но снисходительным, а вот его соседи по кабинету как-то нехорошо заулыбались. Плотоядно, что ли? Петя невольно поежился.

— Как не понять, ваше благородие. Как есть — благодетель.

— Ну, тогда ладно. — Чиновник встал, снял с полки за своей спиной какую-то амбарную книгу и принялся ее с важным видом листать: — Так, где у нас тут запись за этот год? Ага, вот. Брюсов, Воронцов, Павлова, Ячменев. Все по алфавиту, между прочим. Тебя-то как звать? И где направление?

— Птахин Петр Григорьев, из мещан города Песта. А направление господин опричник сам везет, мне не доверил. Только знак Академии дал, сказал, достаточно будет.

— Вот ведь! И не впишешь тебя между строк, порядок нарушается. А у тебя и документа нет. Я тебе не маг, подлинность знака проверять! — Клюквин строго поднял кверху указательный палец: — Хотя, где же тебе такой подделать. Но ежели украл у кого? Я тебе денег выдам, а ты вместо Академии с ними ноги сделаешь?

— Так задержите меня до выяснения. Опричник через два дня приедет, бумагу привезет. А в участке и крыша над головой будет, и харчи казенные. Ну а я благодарность главе Княжьева дома напишу, за радушный прием. И Трифонова подписать вместе со мной попрошу. Наверняка