Слово и дело - Игорь Черемис

– Я, я это, – сказал я и улыбнулся, хотя этого она видеть не могла. – Здравствуй, Нина. Хочу поздравить тебя с завтрашним праздником и подарить небольшой подарок.

Нина всё-таки согласилась присмотреть за моей холостяцкой квартирой на время моей полугодовой командировки в Сумы, но, на мой взгляд, думала она очень долго. О своем решении она сообщила мне за день до отъезда, и хозяйство я ей передавал в ускоренном режиме, потому что и на работе в эти дни была какая-то суета, которую мне зачем-то устроил полковник Денисов.

Потом, уже в поезде, я подумал, что эта задержка была связана с моральными терзаниями девушки. Секса у нас с ней так и не случилось – ни в самый первый её визит ко мне, ни после, когда она провела у меня вечер, ночь и почти целый день. Я не настаивал, у меня были другие заботы – и по службе, и с Татьяной, которая внезапно позвонила на следующий день после спектакля, а ещё через день – приехала ко мне с ночевкой.

Правда, я понял, что этой поклоннице Высоцкого я нужен не как мужчина – хотя и это было, а во второй и третий разы я уже смог показать ей что-то отдаленно похожее на то, к чему стремился. И даже не как офицер КГБ, что было бы даже логично. Ей оказался нужен самый обычный психотерапевт, которому она без утайки может рассказать всё, что её тревожит; такие сейчас, в этом времени и в этой стране, кажется, были, но идти к ним официально она, видимо, опасалась – боялась огласки и возможных проблем с карьерой, с которой у неё дела и так обстояли ни шатко, ни валко. Я склонялся к первому варианту – редкий врач устоит перед именем Высоцкого, который, собственно, и тревожил гражданку Иваненко. Сам Высоцкий и всё, что было с ним связано.

Я, конечно, никаким психотерапевтом не был, но основ психологии нахватался. Практики у меня тоже не было, и если бы настоящие врачи узнали, чем я занимаюсь, меня бы самого, наверное, отдали в психушку. Но я внимательно слушал истории Татьяны про то, что Володя после отъезда своей Мариночки снова слетел с катушек, сорвался, начал пить на ежедневной основе и вовсе не детские порции. Закончился этот срыв тем, чем и должен был закончиться – очередной ссорой с Любимовым, который пригрозил выгнать Высоцкого из труппы, невзирая на все его прошлые и будущие заслуги. Собственно, именно эта ссора и привела к тому, что мы с Ниной смотрели «Доброго человека из Сезуана» с балкона, хотя, насколько я понял, ситуация была крайне серьезной, и худрук мог загнать нас на приставные стулья к задним рядам, откуда видимость была бы околонулевая.

Судя по словам Татьяны, Любимов был настроен решительно, и всё действительно двигалось к увольнению Высоцкого – тем более что ему даже повода искать не надо было, бард их сам раздавал с предельной щедростью. Несколько прогулов репетиций по пьянке, очередной концерт в рабочее время, за который он получил не двадцать пять рублей ставки, как другие артисты труппы схожей квалификации, а четыреста или пятьсот. Ещё Любимов мог запретить Высоцкому сниматься в кино – просто не отпустить на пробы или съемки, выпустив соответствующее распоряжение, на которое тот с высокой долей вероятности забьет.

Дело в том, что Высоцкому очень сильно светило членство в Союзе кинематографистов СССР – судя по всему, вопрос на самом верху был уже решен, и все ждали лишь очередного собрания, где всё и будет оформлено официально. Татьяна была уверена, что это случится уже в апреле. Ну а сам Высоцкий уже был утвержден на одну из главных ролей в фильме «Земля Санникова», который начинали снимать в марте, причем работать ему предстояло вместе с Мариной Влади – в общем, запрет на работу в кино был бы ему совершенно не в кассу. Но Любимов умел находить болевые точки и давить на них так, чтобы заставить актеров делать то, что ему было нужно – и я тоже уверился, что всесильный худрук обязательно воспользуется этой возможностью.

Психотерапевт из меня вышел так себе. Татьяна, конечно, выговорилась на несколько недель вперед – я скромно надеялся, что и всё остальное ей понравилось. Но успокоить её я никак не мог – просто не знал, как. Влезать в этот гадюшник мне было не по чину, про запрет полковника Денисова я помнил. Повлиять на Высоцкого – чтобы не пил – и на Любимова – чтобы не самодурствовал – не мог тоже. Впрочем, у меня была точная информация из будущего, что умрет Высоцкий актером Таганки, так что я точно знал, что эта его ссора с Любимовым к разрыву отношений не приведет – в чем я и постарался убедить Татьяну. Вот только убей меня бог – я совершенно не помнил Высоцкого в «Земле Санникова», но сам фильм смотрел давненько по субъективному времени и мог что-то напутать. Например, то, что роль у него была далеко не главной, а разобрать за бородами и мохнатыми шапками, кто есть кто из этих полярников, затруднительно. Поэтому про кино