Дети Антарктиды. 200 дней - Даниил Корнаков

— Тогда в Мак-Мердо, когда ты спас меня, я осознала, что всю жизнь прожила в скорлупе. И вот скорлупа треснула, жёлтый и мягкий цыплёнок высунулся наружу и увиденный им мир оказался вовсе не тем идиотским приключенческим романом, которыми он зачитывался в детстве. Этот мир, настоящим мир, говорил с цыплёнком только на языке смерти, пытал горем и душил нескончаемым чувством страха. И если цыплёнок хочет выжить в этом мире, он должен сам стать смертью, взять этот проклятый мир за глотку и держать до тех пор, пока хватит сил.

Ногой она поворошила снег и оголила груду камешков. Она взяла один из них и стала водить им между пальцев.

— Я должна тебе признаться кое в чем, Матвей. Как мы прибыли сюда, я не испытываю ничего, кроме ненависти.

— Из-за Бурова? — предположил Матвей.

Арина подтвердила его догадку лёгким кивком.

— Его поступок, он изменил меня. — Её кулаки сжались. — Это произошло не сразу, а постепенно. Последней каплей стало принятие того, что мы не вернёмся к нашим, на «Восток»… С тех пор я напрочь разучилась испытывать какие-либо другие эмоции, кроме злобы и ненависти. Теперь меня переполняет лишь желание мести. Я не могу думать ни о чем другом. — Она вцепилась ему в руку и карие глаза, на который посмотрел Матвей, блеснули надеждой. — Я всё думаю, может его смерть излечит меня?

Пошёл мелкий снег, поднялся ветер. Не с того не с сего оживились птицы и закружились над горными хребтами.

— Я не знаю, — ответил Матвей после длительного размышления. — Возможно тебе и впрямь сделается легче, а может быть только хуже.

— Всё равно… — она отвернулась, — пока он дышит, я не успокоюсь. И если даже после его смерти мне сделается хуже — плевать, я хотя бы попыталась.

— Все в группе хотят расквитаться с ним, и я не меньше твоего. Но запомни главное — в одиночку тебе не победить, как бы сильно ты этого не хотела. — Он взял её озябшие руки в свои, посмотрел ей прямо в глаза и сказал: — Мы прикончим ублюдка все вместе.

Она смолчала.

Вновь они сидели в тишине, отдыхали, думали о своём. Затем взгляд Матвея зацепился на нечто странное, спрятанное под курткой Арины.

— Что это у тебя там, за поясом? — спросил он.

Арина опустила голову и медленно достала диковинный нож с каменным лезвием и белоснежной рукояткой из непонятного материала.

— Я сама его сделала. — Она передала ему оружие.

Матвей взял нож в руки и стал разглядывать со всех сторон.

— Осторожнее, он намного острее, чем может показаться на первый взгляд. Я много времени убила, обтачивая его.

— Говоришь, сама сделала? — Матвей подушечкой пальца коснулся холодной зазубрины и убедился, что Арина не преувеличивала — надави он чуть сильнее и обязательно прыснет кровь.

— Да, из кремня и китовой кости. Я нашла их на берегу к западу от Лонгйира.

— Кажется, припоминаю, как видел там большущий скелет кита. — Он протянул ей нож обратно. — Ты молодец, прекрасная работа. Только вот зачем тебе делать нож самой? Я видел много хороших здесь, в Лонгйире, привезённых с континента местными собирателями.

— Ты не понимаешь. Мне нужен был мой, собственный, сделанный этими вот руками.

— Зачем?

Арина молчала и задумчиво поглаживала рукоять молочного цвета.

— Для Бурова? — сделал предположение Матвей.

Она продолжала молчать.

— Когда настанет время, я тебе расскажу, — она вернула клинок за пояс, — а сейчас давай лучше займёмся делом.

* * *

Крутой склон впереди не предвещал ничего хорошего.

— Может обойдём? — предложила Арина.

Матвей прикрыл ладонью глаза от ослепительного солнца и огляделся, ища обходной путь. Гребень холма, на котором они находились, тянулся дальше на юг, постепенно переходя в плавный спуск.

Он проверил время на ваттбраслете.

— Сколько там? — спросила Арина.

— Без пятнадцати четыре.

— Можем не успеть…

— Угу, — подтвердил Матвей. Он опёрся на левой ногой у края выступа и подался немного вперёд, оценивая спуск. — В Лонгйире они все встают спозаранку. Времени у нас в обрез, а это еще обратно надо вернутся незамеченными.

— Значит, будем спускаться, — уверенно, но с ноткой тревоги в голосе произнесла Арина.

— Да, выбора у нас нет.

Матвей отвязал кабель от дощечек-салазок и обмотал его вокруг плеча и груди, почувствовав всю его тяжесть.

— Они довольно тяжёлые, я возьму.

Арина молча согласилась и отдала ему свой кабель.

— Будем идти потихоньку, маленькими шажками, — сказал Матвей, положив дополнительно дощечки в карманы. — Пойдёшь впереди, будешь придерживать носилки, я буду держать