A-V-A-L-O-N - Владислав Степаненко

class="p1">Но м–мать… нужно вставать. Я всё ещё могу находиться в смертельной опасности. Мысль об этом предала мне немного сил, и я с большим трудом, но всё–таки принял горизонтальное положение. Огляделся по сторонам… и понял, что оказался посреди натуральной скотобойни. Разорванные на части кзоры и их ошмётки валялись чуть ли не везде, куда дотягивался мой взгляд. Вонь свежего дерьма стояла невообразимая. Но всё же замершая в нескольких метрах от меня туша серо–чёрного меха не могла не порадовать. «Значит, нам удалось завалить эту тварь», — подумал я и облегчённо улыбнулся.

В этот момент позади меня раздался вдруг глухой металлический звон, и я резко обернулся, мгновенно пожалев об этом. Простреленный левый бок напомнил о себе острой болью, и я скривился, едва сдержав стон, но всё же стал разглядывать происходящее с живым интересом.

Вероятно, это было грузовой корабль… Я пока ещё далёк от знания верной терминологии этого мира. Он был в форме двояковогнутого диска, похожего на бублик с углублением посередине. Без единого иллюминатора в корпусе. Полностью гладкой формы, белого цвета. Из–под днища у него свисали четыре троса, на которых из земли вверх медленно поднимался повреждённый терминал «НЕКСУС». А по бокам с двух сторон примыкали две гондолы такого же белого цвета, направленные вниз. Наверняка это вырывающиеся из них реактивные струи раздули весь пепел от пожарища по округе, окрасив весь мир вокруг в характерные цвета.

Нейрограф попытался было выделить объекты в рамку и предоставить мне информацию о них, но усилием воли я от всего отмахнулся. Последнее что мне сейчас было нужно — это сухая информационная выкладка.

Какое–то время я наблюдал отстранённым взглядом за работой этого конструкта и не заметил даже, как из–за моей спины вдруг вылетел ещё один точно такой же корабль. К тому моменту повреждённый терминал уже забрали, и конструкт с ним стал медленно подниматься ввысь. На его место плавно встал второй конструкт и его днище медленно распахнулось.

— В общем, понятно. Никакой магии, — пробормотал я себе под нос и, бросив наблюдение за работой конструктов, предпринял попытку встать на ноги.

С трудом, но… у меня это получилось. Правда раны на груди и в боку открылись из–за перенапряжения и ненужных движений. Мне бы сейчас на больничной койке лежать, а не вот это вот всё.

Я подошёл к ближайшему условно чистому мёртвому кзоры и попытался сорвать с него кусок плотной ткани, которой он обмотал свою шею, чтобы края массивного жилета не натирали. С тесаком это было бы сделать проще, но да я его где–то потерял. И тем не менее, я справился. Отряхнул ткань от пепла, смочил слюной и приложил осторожно к порезам на груди. Больно, блин, но жить можно. Нужно попытаться очистить раны хотя бы от земли, что обильно забилась между кожей. Об инфекционных болячках я уже не переживал.

Так я и просуществовал следующие полчаса: аккуратно протирая тряпкой рваные борозды на груди, что тянулись от правого плеча, к левому нижнему ребру и неспешно прогуливаясь между трупов кзоров в частности, и в особенности вокруг здоровенного лохматого тела. Я даже рискнул один раз пихнуть его ногой, чтобы убедиться, что оно реально мёртво. Да и не дышит вроде…

Закончив кое–как с грудью (хотя по хорошему всё нужно будет повторить сначала уже у пруда), я занялся своей раной в боку. Оказалось, что она была сквозная и даже более того, её края были обожжены. В меня же, в конце концов, стреляли чём–то светящимся… Тут нужно делать повязку. Вот только беда, материалов для этого у меня пока что не было.

Кое–как справившись с ранами, я сходил к краю заметно побитых луковых зарослей, отломал один ствол и, усевшись прямо там, на землю, стал его задумчиво жевать. К этому моменту второй конструкт уже установил коробку терминала на место и силуэт его корпуса почти что пропал высоко в нёбе. Громкий гул тоже исчез, и можно было наконец–то спокойно обдумать всё случившееся.

— Я жив, — повторил я в голос первую, пришедшую мне в голову мысль, когда очнулся. — А почему?

Но ответа на риторический вопрос ожидаемо не последовало.

— Паук? Ты тут? — Спросил я, спустя несколько долгих минут тишины.

Паук: «Да, носитель», — отозвался он покладисто.

— Если я правильно помню, ты как–то назвал эту тварь… Верно?

Паук: «Верно. Это был варг».

— А что этот варг делал в луковой роще посреди ночи, ты знаешь?

Паук: «Пришёл убить тебя», — прямо ответил мне голос. Я даже опешил на какое–то мгновение. Хоть это и была моя цель — вывести Паука на откровение, но я не ожидал, что это будет так просто.

— Поэтому, значит, зависимость от аскалрака смертельна, верно? Рано или поздно ты столкнёшься с подобным зверем?

Паук: «Скорее рано. Варг, если так можно выразиться, ухаживает за местами роста лука. Где бы ты ни увидел лук, там, скорее всего, живёт варг. Но, не смотря на всю свою силу и смертоносность, варг не употребляет в пищу мясо, только лук. Он не охотиться. И его можно разозлить, только если навредить его луковым… зарослям».

— Поэтому кзоры тогда так беспечно чувствовали себя, да? Они не ломают стебли лука, варг их не трогает. А всё, кто захочет начать заворушку внутри луковой рощи, рискуют быть убитыми этим гребённым монстром?

Паук: «Ответ положительный».

— А почему же ты тогда не сказал, что варг вышел на мой след?

Паук: «Это бессмысленно. Ты не в состоянии убить варга голыми руками. Ты был обречён, как только попробовал на вкус первую каплю сока».

— Забавненько… — протянул я. — И много в этом мире есть ещё таких опасностей, о которых ты не удосужишься меня предупредить?

Паук: «Достаточно. Но ты ошибаешься. Я предупредил тебя».

— Ах да, да… — припоминаю. Забавное предупреждение. Очень своевременное. Нет, чтобы за километр до этих проклятых светящихся стеблей предупредить меня, что не стоит даже смотреть в их сторону, ты сделал это уже когда я коснулся одного из них.

Паук: «Я таков, каков есть. Помни, что путь к эво…».

— Да закрой ты свою грёбанную пасть разом с этой своей всратой эволюцией!!! — Вдруг заорал во всю силу лёгких я. — Если ещё раз ты подставишь меня так же как с этим чёртовым луком, я клянусь тебе, я найду способ вырвать тебя из своего тела и нет, сдавать тебя в этот долбаный