Наин - Чхон Соллан

– Глаза, нос, рот – все есть? – внезапно спросила Кымок.

Наин ответила утвердительно, но была сбита с толку.

– Уши, руки, ноги тоже?

Наин снова ответила утвердительно. Она совершенно не понимала, к чему Кымок задает свои вопросы.

– Хорошо, этого уже достаточно. Если у тебя есть все, что нужно для общения, то какая разница, откуда ты? Если и разделять людей и не-людей, то только по умению здраво мыслить. Так что нет никакой необходимости делать все еще более запутанным.

Кымок сказала, что пора заканчивать эту странную беседу, но затем вспомнила кое-что интересное:

– Как хорошо, что я вспомнила. Я не знала, кому рассказать, и все же не забыла. А ты знаешь, что тут закопан человек?

От духа Кымок, обитающего в дереве, Наин услышала историю о том, что в этом лесу похоронен человек. Когда это точно произошло, было неизвестно. Кымок не могла ориентироваться во времени и говорила, что это было то ли вчера, то ли десять лет назад, меняя свою версию несколько раз. Поэтому слова Кымок нельзя было считать достоверным свидетельством. Однако следовало учитывать, что Кымок не знала, какой сейчас год, и воспринимала освобождение Кореи как недавнее событие. Подумав, Наин отложила вопрос о времени. Следующим, на что она обратила внимание, было то, что слова Кымок были не прямым свидетельством, а скорее подслушанным разговором. Хотя, строго говоря, Наин не подслушивала. В любом случае Кымок помнила тот день так живо, как будто это было вчера. Лес в последнее время был безлюден, туристы на гору Сонёнсан не поднимались. Поэтому для Кымок этот разговор был тем, чего она не могла забыть.

Голоса, о которых говорила Кымок, звучали очень живо и ясно. Четыре голоса. По тому, что все они были низкими, но смешанными как будто с легким писком, можно было предположить, что они принадлежали подросткам. По фразам «приятель» или «дружище» Кымок поняла, что они, вероятно, были сверстниками, а потом трое из них одновременно стали издеваться над четвертым. Они говорили мягко, но в их словах сквозило напряжение, и просьбы больше напоминали угрозы. Кымок хорошо слышала шорох, с которым они протирали пыль с одежды, их шаги, когда они спотыкались о сломанные ветки, и их испуганные голоса. Груда камней, на которой они сидели, спешно названные имена… Наин еще раз повторила слова, сказанные Кымок. До того как Кымок назвала эти имена, Наин надеялась, что это были просто воспоминания заключенной в дерево девушки, что это произошло давно или вообще было фантазией. Неужели в нынешнюю эпоху возможно, чтобы кто-то был погребен и до сих пор не был найден? Кымок повторила Наин имена, которые назвали те подростки.

Лучше бы Наин не слышала их. Она готова была сделать что угодно, лишь бы не помнить те имена. Она могла бы притвориться, что не знает их обладателей. Но вероятно, тогда это осталось бы в ее сердце до самой смерти. Храня это знание, она бы дрожала, даже когда просто пила бы воду, часто видела кошмары и жила как человек, утаивший грех, в страхе, что ей придется это кому-то рассказать. Так что раз уж она не могла притворяться, что не знает, то нужно было успокоиться и сориентироваться в ситуации. Она без плана побежала в полицейский участок – и что получилось? Наин почти сказала, что видела. Нет, точнее, она не видела. Потому что не видела. Она услышала. Кымок сказала, что она точно слышала все это тогда. Проклятия и недопонимание. Ошибки и сожаления. Страхи и жестокость. Она слышала, как голос, призывающий имена, постепенно менялся. Из издевательского он стал гневным, из гневного – отчаянным, из отчаянного – грустным, а потом принялся все отрицать. Она слышала стук бьющей по земле лопаты и шорох сыпящейся почвы. Тот человек еще не умер. Он был жив, но другие люди из-за страха и ужаса не обратили внимание, и в какой-то момент дыхание прекратилось. Теперь в этом лесу был похоронен человек. Если копать землю, там обнаружится скелет. Кымок не знала их лиц, лишь слышала голоса. Потому что те, кто был в лесу тогда, закончив копать, продолжали называть имена: «Пак Вону», «Квон Тохён».

Из всех них, вероятно, похороненным человеком был Пак Вону. Потому что только владелец этого имени ни разу не отозвался.

Если действительно, как сказала Кымок, Пак Вону, пропавший два года назад, похоронен здесь в лесу, почему его не нашли? Мирэ говорила, если бы отец Пак Вону сказал полиции, что его сын пошел на встречу с Квон Тохёном, его могли бы найти быстрее. Сонёнсан ведь совсем рядом, в шести километрах от школы.

Чем больше Наин думала об этом, тем сильнее чувствовала удушье. Она резко вставала с места, намереваясь сама искать останки, но через несколько секунд садилась обратно. Ей бы хотелось иметь более убедительные доказательства, чем пуговица. Доказательства… Может, они найдутся в останках? Если исследовать останки, можно будет получить ДНК, как в фильмах и сериалах. Ногти, волосы, что-то ведь должно найтись, правда? Но чем больше Наин об этом думала, тем более нереальным это казалось.

Есть ли способ подтвердить, что Пак Вону действительно похоронен там, не выкапывая его? Если бы можно было точно установить, что там есть тело, можно было бы что-то придумать. Наин схватилась за голову. Если бы она знала, что все так обернется, то лучше бы подумала заранее, начинать ли с деревом разговор. Сейчас голова совершенно не работала. Прокручивая в памяти рассказ Кымок снова и снова, Наин вдруг почувствовала невыносимую грусть и горечь. Человек умер так, что никто не знал о его смерти. И его до сих пор считали живым.

Она надеялась: то, что он узнала, неправда. Искренне надеялась.

Глава 7

Случаются дни, которые особенно трудно забыть. Тогда выдался именно такой.

Девятого июля 2020 года даже звонки казались настойчивыми. Звонили уже в третий раз. Обычно если не берут трубку, то оставляют сообщение или перезванивают позже. Но в тот день телефон долго вибрировал, и если звонок прерывался, то через несколько секунд раздавался снова. Словно кто-то настаивал, словно был зол. Вонсын в конце концов положил пульт от телевизора на диван, встал и направился к столу. Из ванной рядом с кухней доносился звук воды. Вонсын взял телефон Вону. На экране высветилось имя: «Квон Тохён». Вонсын позвал сына, но тот, видимо, не услышал: шум воды