Мой азиатский принц 2 - Ива Лебедева

Но тут меня спасли. Слава котикам!

Точнее, одной здоровенной, явно хищной незнакомой кошатине, выскочившей из кустов прямо на меня. Это было так неожиданно, что я кинулась тискать незнакомое животное раньше, чем сообразила, что не стоит этого делать — мало ли что у него на уме⁈

— Какая прелесть! Кисонька, чья ты⁈ Ой… еще одна… один. И тоже красавчик! Кс-кс-кс, иди ко мне, я тебя поглажу!

— «Красавчик»? — раздался удивленно-скептический шепот у меня за спиной. Причем, кажется, шептали хором.

Глава 18

— Это порода «ликой»? — удивилась я, смотря на странного кота, у которого из шерсти был только воротник, роскошные бакенбарды и валенки. Остальное же тело покрывали редкие седые волоски.

— Хм… это порода «мама сфинкс, папа подлец», — заявил старший У, выходя из-за декоративного кустарника. — Вам правда нравится?

— Вылитый Пушкин! — улыбнулась я, наклоняясь и почесывая чуть курчавые бакенбарды котика, бесстрашно подобравшегося к самым ногам.

— Кто?

— Александр Сергеевич Пушкин. Великий русский поэт. Если хотите, я потом покажу вам портрет, убедитесь, что сходство просто поразительное!

— Кхм-кхм, Кирэн, — притворно закашлялась бабушка. Оказывается, они с местным главой притормозили и вернулись. Эх, лучше бы шли себе спокойненько дальше в дом. — Конечно, мы знаем о твоей любви к… разным зверятам, но будь добра, держи себя в руках. Мы все-таки пришли на званый ужин в чужую семью.

— Это чудовище зовут Бай Бай Ка, если вам интересно. Но все называют его просто Бай Бай.

О! А вот и циркуль, который лебедь! Черт, почему у меня сердце екает, даже когда я просто слышу его голос?

— Бабайка? — Я обернулась к вышедшему на дорожку Вейшенгу. Интересно, местные сами его так назвали или кто-то посоветовал? А может, у семьи У есть русская родня? — Правда? Какая прелесть!

— Пойдемте, госпожа Сюэ, — сказал вдруг старший У, галантно беря бабушку под руку. — Моя супруга уже ждет нас за столом. А молодежь пусть пообщается. Только недолго.

И они ушли в дом, оставив в саду нас с Мейрен, старшего и младшего братьев У и еще какую-то очень милую, смутно знакомую девушку.

Она так смотрела на господина с выдвижной челюстью, что я с ходу догадалась: жена. Причем любящая, а не как тут принято — по договору. И умная. Потому что технично зацепила старшего из братьев под руку и мягко, но непреклонно повела его туда же, куда ушли главы. Меня даже немного насмешил ее намек, сказанный полушепотом, что-то вроде про «солидного отца семейства, которому не пристало мешать младшим развлекаться».

Линьяо, между прочим, попытался упираться, косился на нас с Мейрен подозрительно, явно хотел оградить братца от всех на свете. Парня можно понять: если бы кто-то подстрелил мою мелкую, я бы ее тоже под конвоем водила. А еще лучше — на поводке.

Вейшенг тоже не горел желанием развлекаться в нашей компании. По всему видно — свинтил бы вслед за родней с большим удовольствием. Но в моих руках остался заложник: Бабайка.

Я успела подхватить его с дорожки и с удовольствием тискала под громкое мурлыканье. А большая и дикая, с рыжими боками в пятнах, терлась о мои ноги. И странно посматривала на хозяина.

— Предатели, — едва слышно выдал лебедь, окидывая миниатюрного гепарда обиженно-злым взглядом, и развернулся было уходить. Но тут Бабайка мяукнул.

— Вернуть заложника? — предложила я.

— Да забирай, — буркнул он, болезненно потирая пальцами переносицу. Точнее, точку над ней — глабеллу, как подсказало подсознание. Ух ты, какие слова я, оказывается, знаю.

— А можно? — Сразу было понятно, что этот лебедь черный скорее руки оторвет, чем отдаст странного и полулысого. Но чего бы не подразнить, может, собьется со своей мизантропии.

— Нет, нельзя! — тут же отрезал парень.

— Жа-аль. Такой милый Бабайка.

И я снова заметила, как Вейшенг вздрогнул, услышав из моих уст это слово, сказанное без акцента на чистом русско-местечковом.

Лебедь поджал губы и, подхватив почти что настоящего гепарда с дорожки, взял того под мышку, как плюшевую игрушку. Другой рукой прямо из моих объятий сгреб за шиворот полулысого.

— Извините, что мои животные помешали наслаждаться вечером. Вынужден вас оставить. Плохо себя чувствую.

— Еще бы, ты еще больше котов набери в охапку, чтобы надорваться, — вот не выдержала, ляпнула. — Пойдем, провожу и помогу донести. А потом оставлю в покое, не беспокойся.

— По-вашему, я настолько беспомощен, что не подниму двух котов? — прошипел Вейшенг. В противовес его словам большой пятнистый сервал замолотил лапами, пытаясь выбраться, что явно доставляло парню беспокойство. Котик немаленький, побольше иного мейн-куна будет.

— Ты был ранен. Поднять-то можешь, я вижу. Только зачем? Чтобы с врачом побыстрее увидеться?

— Вы на редкость… бесцеремонная девушка. Лезете к чужим питомцам и в чужую жизнь, нарушая все правила приличия.

— Есть грешок. Особенно люблю спасать без спроса черных лебедей.

— Что?

— Это я про вас. Вы похожи на раненого черного лебедя.

— Я? — Кажется, удивление оказалось сильнее нежелания общаться. Во всяком случае, пока Вейшенг растерянно моргал, я отобрала у него Бабайку. Сервала не рискнула: может, погладить себя такие котики постороннему и позволят, но вот на руках таскать — точно нет.

— Вы. Показывайте, куда нести добычу. Где ваше гнездо?

— Вольер для кошек на заднем дворе, — буркнул он, перехватив большую пятнистую кошку двумя руками. — Надеюсь, как только вы посчитаете свою помощь достаточной, то наконец присоединитесь к застолью. Как это планировалось изначально.

— Обещаю, что даже по дороге кусаться не буду. И преследовать с целью выйти замуж тоже. Ну, пошли?

Вейшенг окинул меня подозрительно-презрительным взглядом, развернулся и зашагал по еле заметной тропинке в кусты.

Я едва сдержалась от смеха. Возможно, это его выражение лица и выглядело бы грозно, если бы в тот момент сервал не решить лизнуть своего хозяина в подбородок.

— Рури! Ащ-щ! Перестань слюни распускать. Ты и так уже заработала себе неделю диетического питания, — встряхнул он хищную кошку.

— Точно лебедь, — пробормотала я в пушистый воротник Бабайки. — Ты согласен, моя прелесть? Мр-р-р, да? Ладно, все равно не буду его есть. И замуж брать, раз он не хочет. Можешь не беспокоиться за своего хозяина.

— Я. Все. Слышу, — рублено прорычал мужчина, даже не оборачиваясь и не замедляя шага.

— Я знаю. Так и задумано, вообще-то. Чтобы тебе спокойнее было.

— Как будто ты имеешь хоть какое-то право голоса в вопросе моей женитьбы. Не обольщайся. Ты наверняка даже в вопросах своей свадьбы не властна.

— Хм, а