Атаман - Алексей Викторович Вязовский

— Руси? — мило проворковала женщина и поманила меня пальчиком, приказав, чтобы подали лестницу.

* * *

— Вся эта история не стоит и выеденного яйца, — несколько развязно объявил мне последний фаворит Бегум Сумра, Джордж Томас, неистовый ирландец, на щите которого следовало бы написать девиз: «наглость — второе счастье».

В обществе разноплеменных ландскнехтов княжества Сардхана, среди этих сухопутных корсаров португальского, голландского, французского, швейцарского и немецкого происхождения, он умудрился выделиться не по-детски. Бедняк, познавший в детстве и нищету, и голод, прискакал ко двору вдовой княжны, после того как дезертировал из Ройял Нэви, спрыгнув с борта корабля и вплавь добравшись до берега сквозь кишащий акулами залив и немного покуролесив на суше. Долго промышлял одним лишь разбоем, но, прослышав о княжестве «джентльменов удачи», заявился сюда и предложил свою шпагу. На беду Бегум, она приютила скитальца, и он ей отплатил сполна за доброту и ласку. Поднял мятеж в рядах наемников, его люди под шумок прикончили очередного фаворита княжны, а Томас подстроил все так, будто спас жизнь правительницы. В награду он получил самую красивую одалиску из гарема давно почившего Сомбре и положение негласного правителя княжества. По крайней мере, в военных вопросах — в дела гражданские он не лез, и Бегум Самбру великолепно управлялась со своим княжеством, даря своим подданным покой и процветание, а наемникам — своевременную выплату жалования. Так было. Но это благополучие оказалось под угрозой из-за очередной свары маратхов.

— Что вы называете невыеденным яйцом, милейший? — перевел мои довольно вызывающие слова Рерберг.

Я поглядывал на это ничтожество Томаса с видом абсолютного превосходства. Руки так и чесались как следует его проучить. Он как был, так и остался пошлым плебеем, деревенщиной, хабальником, сколько бы золота и жемчугов на себя ни нацепил. Пыжился, изображал из себя сеньора, знатного вельможу — ага-ага, главная лягушка в местном пруду, громче всех квакающая, но плохо управляющаяся с вилкой. Бегум, похоже, его боялась и не знала, как от него избавиться. Вокруг него сплотилась целая банда трусливых негодяев, ему под стать — командиры собственных отрядов, чей интеллект и образование болтался где-то на уровне неандертальца и чья цель сводилась лишь к одному слову — «деньги».

— «Если командир отряда наемников не сможет сколотить 8 лакхов рупий, значит, он идиот или горький пьяница». Так сказал великий де Буань, а он нам не чета — весь из себя благородный дворянин, он вывез из Индии не меньше десяти миллионов ливров, — заявили мне эти романтики большой дороги. — Жаль только, он уехал в Лондон, сейчас такое время, кто можно и про крор рупий помечтать. Добраться бы до сокровищниц Агры…

Томас при моих словах набычился и запыхтел как разъяренный бык, дергая своими залихватски закрученными усами. К обращению «милейший» он не привык — ну же, сделай свой ход, придурок, я научу тебя ценить жизнь! Ирландец что-то прочел в моих глазах и стушевался. Но ненадолго — ирландская кровь взяла свое, он вскочил из-за стола, опрокинув несколько бутылок приличного анжуйского.

— Вы испортили мой костюм! — с вызовом сказал я, глядя ему прямо в глаза. Нас разделял не только стол, но целая вселенная.

Я проставлялся господам офицерам в местном клубе через несколько дней после прибытия в Сардхану — у них было нечто вроде своего места сборища поблизости от небольшого одноэтажного княжеского дворца в европейском стиле с впечатляющей лестницей, ведущей к парадному входу, и с окнами, отделанными в соответствии с греческими канонами. Что касается клуба, то колониальный стиль еще не восторжествовал, но что-то близкое к Европе они сумели создать — если не снаружи, то внутри: нас обслуживали слуги-официанты, на столе присутствовали неплохие французские вина, а еда не имела в своем составе сорок специй, из которых каждая вторая могла превратить человека в огнедышащего дракона.

Томас моргнул, не зная, как ему быть. Вот только-только он восседал во главе стола, как некоронованный местный король, и вдруг все изменилось, стоило ему бросить неосторожное слово. На его боку висел тяжелый шотландский палаш, и он умел им пользоваться, но мое холодное безразличие его пугало. Он держал в голове, что совокупно войска наемников превосходили мой отряд, но вот беда — если брать каждый отряд в отдельности, мой был наголову сильнее любого из сардаханских полков, да и не станет никто со мной воевать — княжна сразу объявила, что я прибыл как друг и союзник. Собственно, дурацкая реплика Томаса относилась к идее совместного похода на помощь Холкару — то, за чем я сюда прибыл.

— Ваша импульсивность не подобает благородному джентльмену, — продолжал я нагнетать, загоняя Томаса в угол.

— Господа, давайте успокоимся и продолжим пирушку! — воззвал к нашему благоразумию швейцарец Солер, командир пикинеров.

— Мой костюм испорчен, — гнул я свою линию. — Вы много видели в своей жизни черкесок, Жюль? Это уникальный кафтан, и вот он в красных каплях. Отчего? Всего лишь потому, что какой-то прощелыга возбудился, когда его назвали «милейшим»? Он привык, чтобы к нему обращались «ваша светлость»? Интересно, где он подцепил такую привычку? В портовом борделе Ливерпуля?

Ирландец взревел. Вытащил из ножен свою палаш и обрушил его на мою голову. Вернее, он так думал!

Медленно! Слишком медленно! Его клинок ударил в пустое место — меня там уже не было. Нырнув под стол, я вылетел ему в ноги и рубанул одну из них кинжалом, сокрушая кость. Джордж пронзительно закричал, заваливаясь набок. Но я был неудержим. Встав на колени над телом поверженного ирландца, принялся рубить его камой. Раз, другой! Красный мундир раскрылся как цветок, обнажая ребра и бьющееся сердце. Брызги крови летели в разные стороны, в том числе, на мою пострадавшую черкеску.

Через мгновение все было кончено. Великий Томас приказал долго жить.

Солера стошнило. Остальные офицеры потрясенно молчали. Рерберг невозмутимо тянул красное вино из тонкого бокала.

— Russian barbarian! Bucher! — вырвалось у одного красномундирника.

Я спокойно поднялся, встал на ноги, вложил каму в ножны.

— У кого-то остались какие-то вопросы? — обвел взглядом присутствовавших.

Все отводили глаза, догадавшись о том, что я сказал, словно мгновенно освоили великий и могучий русский язык.

— Женя! — попросил я. — Сделай милость, прикажи слугам здесь прибраться и скажи господам офицерам, что я был бы не против выпить за будущую победу. Надеюсь сей маленький инцидент не омрачит боевое братство защитников престола Великого Могола?