Товарищи ученые - Петр Алмазный

— Либо автор письма сидел в зале и тоже наблюдал! — подхватил Фрэнк. Я кивнул:

— Совершенно верно. И в принципе может пересекаться с первой версией. И ты, естественно, наблюдал за наблюдающим?

— Естественно. Правда, явного подозреваемого не определил.

— Н-ну хорошо, — молвил я со сдержанным энтузиазмом. — Давай просеивать данные. Кто из наших знакомых присутствовал?

— Так не обязательно знакомые…

— Не обязательно! — в голосе моем звякнули стальные ноты. — Но начнем с них. Шурик, мне за вас неловко. Где ваша системность мысли? Вы ученый или где?

— В Караганде, — Сашка попытался прикрыть смущение плоской шуткой. Вышло не очень, но он извернулся: — Не учи ученого… Ну, первым делом Ярый наш там фигурировал. Я к ним за столик и подсел третьим лишним. По блату, так сказать.

— Третьим?

— Ну да. С девицей он там был. Зовут Марина, работает в бухгалтерии. Фамилию не знаю. Я ее прежде видел мельком. Да и сейчас не очень всматривался. Объект не представляет оперативного интереса, скажем так.

— Ты смотри, какую терминологию освоил! — засмеялся я.

— Ну, раз пошло такое дело! — улыбнулся и Сашка, но во взгляде его вдруг мелькнуло то, что поразило меня когда-то. На миг, не больше. Но было!

— Успел заметить, что она тупая и дремучая. Конечно, в бухгалтерии большого ума не надо, но даже так что-то чересчур. Как будто класса четыре закончила.

— Ничего себе, — я усмехнулся. — Как же в закрытый город попала?

— Чья-то родственница, скорее всего. Ну, чужие сюда и не попадут, сам понимаешь.

— Понимаю. А внешность?

— А вот с этим получше. Твердая четверка. Не «ах!», но и не «ох…» Годится. Шатенка, глаза светло-карие. Не особо красотка, но вот эти, знаешь, бабские флюиды… Они от нее идут, это точно!

— Знакомо, — усмехнулся я.

— Ну еще бы не знакомо! Вот наш Ярослав Мудрый на это дело, как видно и запал. Так что это не он с письмом, тут голову можно дать на отсечение! У него все силы были на эту Маринку брошены. Уж не знаю, что у них там выгорит или прогорит, но старался он как передовик производства.

— Ясно. Дальше!

— Ну, там же все в той или иной степени знакомые. Ну, кто-то новенькие, молодые… Командированные, может быть. Да! Кондратьевская дочка имелась.

— Аэлита?

— Она самая. Ипполитовна.

Я вдруг ощутил легчайший укол ревности.

— Так не она ли это и есть? — пробормотал я.

— Да вот я тоже думаю… Знаешь, какое-то нетерпение в ней просматривалось! И покурить тоже выходила.

— Она что, курит? — удивился я.

— Нет-нет! — Фрэнк замахал руками. — Это я не так выразился. Вышла за компанию. Там я был, еще разный народ… Между прочим, один музыкант! Ну из этого, из ансамбля Костиного…

— «Большой взрыв».

— Вот-вот!

Костя Федоров, фанат современной музыки, без большого труда нашел тут таких же увлеченных: молодых инженеров, техников, один даже кандидат наук. Создали ансамбль. Говорят, вроде бы неплохо получалось… Но я этим не увлекался.

Тем не менее, сообщение меня задело глубже, чем я мог предполагать.

— А что за музыкант, кто именно?

Фрэнк досадливо сморщился:

— Эх, не скажу имени-фамилии… Я его внешне знаю, он вроде бы в четвертом корпусе работает. И все на этом.

— А в ансамбле он кто?

— Бас-гитара. Стояли, курили. Трепались. И она тоже приперлась. Не курит. Вопрос: зачем?..

— Ответа нет, — подытожил я. — Но будет. Ладно, дружище, спасибо! Ты подтвердил высокую квалификацию исследователя.

— Служу Советскому Союзу, — заскромничал Фролов. — Кстати: ты монографию-то Мартынюка возьмешь? Или так, болтовней останется?

— Возьму, — согласился я, вставая. — Труды шефа надо безусловно знать. Это я не для красного словца. Идем?

— Пошли!

…Я возвращался домой, держа невзрачную книжечку в мягком голубеньком переплете с грифом «Для служебного пользования». И думал, разумеется.

Итак: если исходить из того, что автор письма присутствовал в «Электроне», то самой подходящей кандидатурой будет Аэлита. Но если так, то что она хотела сказать? Что она может знать⁈

Ладно, нарисовалась проблема, надо решать. При этом в любом случае надо как-то по-умному подходить к Аэлите… Продумаем! А пока еще с одной стороны зайдем.

И в подъезде я, поднявшись на второй этаж, звякнул в Иркину квартиру.

Дверь распахнулась, Ирка предстала в очумелом виде: шлепанцы, халат, волосы кое-как скручены назад в неряшливый узел. Она как-то и обрадовалась и смутилась одновременно:

— Ой, привет! А я тут, извини, не одна…

«Да хоть пятеро вас,» — чуть было не ляпнул я, но вовремя спохватился.

— Ради Бога! Я на полминуты. У меня к тебе один вопрос: скажи, ты вчера или, может, сегодня утром кого-то постороннего в подъезде нашем видела? Знакомого, незнакомого, неважно. Вспомни!

Ирка вытаращила прекрасные голубые глаза:

— Кого⁈

— Ну, неважно кого. Просто: видела или нет?

— Зачем⁈

О, Господи… Вот то, что умный человек ловит сразу, этому чуду в халате надо вдалбливать так в бошку, что сам устанешь, а до нее и не дойдет.

— Ира! Господи ты, Боже мой… С тобой говорить — надо сперва валокордину наглотаться.

Она слегка нахмурилась:

— Это почему еще?

— По технике безопасности. Для нервной системы. Все, бывай! Пошел я.

— Да погоди! Не видела я никого. То есть, не встречала. Точно, не было такого.

— А сразу нельзя было так сказать? Обязательно надо было пустозвонить?

— Ну ладно тебе, — она постаралась обворожительно улыбнуться. — Ты же знаешь про женскую логику!

— Знаю, но она же неисчерпаема, как атом.

Лохматая красотка заморгала и решила сменить тему:

— А ты зачем спрашиваешь?

— Должен был коллега по работе зайти, да не зашел. Вот я и интересуюсь: может приходил, когда меня дома не было.

— А, — сказала Ирка, мигом утрачивая интерес. — Нет, не видала. Слушай! Я в субботу хочу устроить вечерок такой забойный. Квартирник. С сюрпризами! Говорить пока не буду. Приходи! Приглашаю.

— За приглашение спасибо. Подумаю.

— Друзей своих тоже позови! Будет весело.

— Передам, — я пошел вверх. — Пока!

Поднимаясь, я подумал, что от этого квартирника весь дом может