И зовите меня Гудвин - Павел Николаевич Корнев

— Ну, Семён! После вчерашнего оно и понятно!

— Это аномалия, Валера! — отрезал крепыш. — Проверять будем по полной программе!

— Как скажешь.

Семён поднялся из-за стола, подошёл ко мне и сказал:

— Не вставай! — После прищёлкнул пальцами и поводил рукой из стороны в сторону. — Ну?

— Что — ну? — не понял я.

Крепыш сказал:

— Валер, запиши: реакция нормальная, признаки недавнего сотрясения мозга не наблюдаются.

— Погоди! — отозвался блондин, заправил в печатную машинку пустой лист и принялся быстро-быстро стучать пальцами по клавиатуре. Заглянул в мой паспорт и усмехнулся: — Ну надо же: Гудвин! Вот же!

— Уважаешь великую эльфийскую культуру? — с усмешкой обратился ко мне Семён.

— Эльфиек, — буркнул я. — Уважаю.

— Ну-ну, — хмыкнул крепыш, взял проводные наушники, подключенные к катушечному магнитофону, и потребовал: — Надень!

— Чего ещё? — насторожился я.

— Надо! — не снизошёл до объяснений опер.

Устроив на голове эту бандуру, я оказался полностью отсечён от звуков, но долго в тишине не пробыл: почти сразу закрутились бобины магнитофона, и голова наполнилась странными звуками, преимущественно протяжными и успокаивающими. Сразу захотелось спать, раззевался даже.

Крепко сбитый опер взглянул на циферблат наручных часов и занялся своими делами, а минут через пять выудил из кармана прицепленную к цепочке монетку и принялся раскачивать ту перед моим лицом. Наверное, пытался загипнотизировать. Ожидаемо безуспешно. Затем он раскрутил насаженный на спицу картонный круг с нарисованной на том спиралью, но ничего не добился и этим.

— Аномальная ментальная устойчивость, — услышал я, когда с меня сняли наушники. — Хорошо бы ещё, конечно, его медикаментозно проверить…

— Ты мне это брось! — возмутился Валера, прекратив выбивать дробь на пишущей машинке. — У нас и так из-за тебя перерасход! Если уж вчера упырь ничего вытянуть не смог, и сегодня картина аналогичная, то смысла колоть его химией не вижу!

Крепыш лишь вздохнул и принялся разматывать провода.

— Руки вытяни перед собой! — потребовал он и стянул мои бицепсы манжетами, а на запястья надел что-то вроде напульсников — и те, и другие были соединены с непонятным электронным агрегатом проводами.

Дальше опер обтянул мой торс ремнём с датчиком контроля частоты и глубины дыхания, а возможно ещё и частоты сердечного ритма, после чего поменял катушки с плёнкой, перевёл магнитофон в режим записи и включил самописец.

— На вопросы отвечай только «да» или «нет»! — заявил он и заглянул в паспорт. — Тебя зовут Гудвин?

Да или нет? А вот хрена тебе лысого! Я был самую малость знаком с принципом работы полиграфа и потому буркнул:

— По-разному меня зовут. Кто-то Гудвиным называет, кто-то просто Гу.

— Я же сказал: только «да» или «нет»! — резко бросил крепыш. — Повторяю: тебя зовут Гудвин?

— И так тоже зовут.

— Да или нет?

— Что — да? — взорвался я. — Что — нет? Кто-то так зовёт, кто-то эдак! В паспорте одно написано, в жизни другое! Нужны только «да» и «нет», так задавай нормальные вопросы! Потолок сверху? Да! Есть хочешь? Снова да! Виноват в чём-нибудь? Нет!

Раскачать орочью психику оказалось до удивительного просто, и я плевался слюной в отнюдь не притворном раздражении, едва удержался от того, чтобы не закатить самую настоящую истерику. Успокоить меня в итоге успокоили, но о должной калибровке полиграфа речи уже не шло. Заявил, что ничегошеньки не помню с позавчерашнего вечера, и опера это проглотили. Скорее всего, в любом случае ничего бы не заподозрили, поскольку я особо даже не врал, но предпочёл не рисковать.

— Думаешь, экстрасенс целенаправленно ему воспоминания стёр? — спросил Валера напарника, когда тот выключил магнитофон и начал снимать с меня многочисленные датчики.

— Думаю, если б погибший санитар его не вырубил, трупов было бы два. А так мыслительная активность упала до минимума и пси-выброс не смог взвинтить интенсивность биоэлектрических импульсов мозга, вот голова и не взорвалась.

— Слушай, отличная теория!

— Да так всё и было! — фыркнул Семён. — Пусть после сегодняшнего выброса картина и смазана, но мыслительная активность сопровождается серьёзным превышением нормального уровня пси-излучения. О полноценных экстрасенсорных способностях речи ещё не идёт, но для контроля боевого ража и этого достаточно. Пики у него и вовсе почти как у людей.

Валера отвернулся от печатной машинки и присвистнул.

— Уверен?

— Хочешь — сам показания приборов посмотри, — заявил крепыш и вдруг улыбнулся. — Слушай, зелёный! А ведь тебе несказанно повезло!

— Что башка вчера не взорвалась? — уточнил я, настораживаясь.

— И это тоже, — кивнул крепыш. — Но самое главное: ты нам подходишь!

— Нам — это кому? — забеспокоился я пуще прежнего.

— Нам — это горотделу, — пояснил блондинистый Валера. — Сопротивляемость пси-излучению у тебя не хуже средней для таёжных орков, ментальная устойчивость так и вовсе на высоте, а контролю боевого ража обучат на курсах. Сейчас зачислим в стажёры, через два месяца станешь полноценным контролёром.

Поступать на работу в милицию мне нисколько не хотелось, и уж тем более не собирался я делать это с бухты-барахты, совершенно не разбираясь в реалиях этого мира.

— Не, — мотнул я головой. — Не пойдёт.

— Ты чего? — удивился Семён. — Там и оклад на заглядение и двойные талоны на мясо!

— Не пойдёт! — повторил я ещё даже более решительно.

— Да чего ты ломаешься⁈ — вспылил Валера. — Туда очередь из ваших стоит, но мало кто отбор проходит! Лесостепному орку в контролёры за счастье пробиться!

— Ну а я не хочу.

— Через не хочу придётся! — уверил меня крепыш. — Это твой гражданский долг, понимаешь?

— Я — санитар!