"Фантастика 2025-140". Компиляция. Книги 1-30 - Алекса Корр

Не только. Она управляет. Не знаю как. Дед… тоже… его прадед знал. Забыли. Утратили. Попробуй. Мы берегли. Боялись изучать. Повредить. А в итоге потеряли и те крохи, которыми владели. Ошибка… исправь.

Он замолчал. А раб забеспокоился.

- Плохо… мне мало осталось. Она длит жизнь. Сама. Ляжешь. И откроется… смотри. Я не знаю языка их. Но книги… в книгах все. Не дай пропасть. Мои правнуки… полагают, что слишком много сил тратим… зря… подземелья… к чему.

Верховный не торопил.

Он… он пытался осмыслить.

В библиотеке Храма много рукописей. Есть свитки, что хранятся там сотни и сотни лет, укрытые в особые тубы для сохранности. И есть книги. Всякие. Есть списки родов. И воинов.

Истории покорения земель.

Сказки… куда без сказок.

Повествования о деяниях Императоров. Или великих полководцев. Но все-то там, все что есть… вся храмовая библиотека не займет и части этого огромного зала. Что уж говорить о книгах Древних?

- Ты здесь?

- Здесь, - отозвался Верховный.

- Хор-р-шо. Я… внуку передал. Сталось бы просто закрыть. Храму… все переходит Храму, - голос обрывался. – Позаботься.

- Как пользоваться этим?

- Кто знает, - показалось, что в голосе человека прозвучала насмешка. – Ищи… я еще продержусь пару дней. Хватит, чтобы ты успел… Храм пусть позаботится о роде Гароа.

- Клянусь.

- Мы больше не Хранители памяти, но… больше ничего не умеем.

Скрипучий голос замолчал.

- Вынимай, - это было сказано жестко, и бледные нити опали, а раб осторожно, бережно вытащил сухое тело. Старик же вновь сомкнул пергаментные веки. Он еще дышал, но как-то поверхностно.

Слабо.

Плохо.

Он должен вернуться живым. И продержаться несколько дней, пока доверенные жрецы не разберуться со всем вот… почему не обратился раньше?

Тянул.

Дотянул.

Того и гляди наследие Древних будет утрачено. А ведь это… если пластины и вправду книги, то… сколько они хранились? Столетия? Тысячелетия? Даже самый крепкий пергамент с годами обретает хрупкость. А металл? Металл подвержен ржавчине. Хотя здесь, в этом вот странном месте, металл сияет.

Мысли метались.

И Верховного бросало то в жар, то в холод… тайна… нельзя говорить о подобном никому. Иначе… Советники не поймут. Найдутся дураки, которые пожелают забрать все это себе, особенно, если кто-то узнает о машине Древних и способности её продлять жизнь.

Нет…

Осторожно надо.

С опаскою.

Верховный кивнул собственным мыслям. И бросив последний взгляд – лепестки смыкались, превращаясь в неделимую с виду конструкцию, двинулся к выходу.

Гароа…

- Дед, - Гароа бросился к старику, но тот что-то просипел, и Гароа склонился пред ним.

- Мне бы хотелось побеседовать с вами, - сказал Верховный как можно более мягко. – Ваш почтенный… простите, не знаю его имени.

- Мы всегда были Гароа, - тихо произнес толстяк. – Все… мои дети… дети моих детей. Мои братья. Безымянные хранители. А вот теперь… он не верит, что мы справимся.

- И все же, думаю, стоит продолжить беседу в ином месте.

Внутренний двор. Пруд, затянутый ряской. Темные листья кувшинок. Под ними скользят тени рыб, весьма внушительных, как Верховному показалось. Беседка, укрывающая от солнца.

И травяной отвар, разлитый в круглые чаши.

- Что с нами будет? – тихо спросил Гароа.

- Ничего. Я бы предпочел, чтобы все осталось, как есть.

- Просто… осталось? – он не верил, что Верховный забудет об увиденном. И правильно. Кто бы на его месте забыл?

- Для всех. Гароа… были хранителями памяти и ими останутся. Но Храм, осознавая, сколь важным делом вы занимаетесь, готов прийти на помощь.

Кривоватая усмешка.

А ведь он тоже стар, именно этот Гароа. Отчего же не воспользовался той машиной? Не желает? Сомнительно. Кто бы не желал продлить собственную жизнь? Верховный вот благодарен богам за отсрочку, но сколь велика она? И маг постоянно пеняет за то, что Верховный себя не бережет.

Сердце у него слабое.

И не только сердце.

Интересно, способна ли машина это исправить.

- Помощь…

- Вы говорили, что не хватает людей и золота. У Храма есть и то, и другое. Мы отправим рабов, которые помогут вам разобраться с записями. И писцов. И что еще нужно?

- А взамен вы заберете…

- Нет, не думаю, что стоит что-то трогать. Скорее уж я… и те, кого я сочту достойным, получат доступ к этому… тайному месту, - Верховному приходилось подбирать слова. И Гароа понял.

Вздохнул даже с облегчением.

- Оно внушает ужас.

- Скорее заставляет проникнуться величием ушедших. Что вы знаете об этом месте?

- А дед…

- Он был не слишком многословен.

- Ну да… есть такое. Он и стар. Давно бы умер. Все ждали, чтобы умер… думаете, моему сыну охота было становиться писцом? Он мечтал быть воином… но Гароа не воюют. И не пытаются стать частью канцелярии Императора. Они не служат ни Хранителю Казны, ни кому бы то ни было… да, некогда роду была оказана великая честь. Но что с неё-то? Кто теперь помнит о Гароа? На нас смотрят как на…

Он махнул рукой.

- И его правда. Он понял. Поздно, но понял… мои правнуки изберут свой собственный путь. Я не стану им мешать. Не стану навязывать все это. К нам привозят свитки. Много-много свитков, которые мы даже не читаем. Просто складываем. Одни налево, другие направо. Иные метим красным, как важные, но честно говоря… что может быть важного в списках проданных рабов? Или в том, сколько с какой земли получено зерна? Мы храним все, от имен до решений судей, даже мелких…

Гароа замолчал.

- Выходит, я жалуюсь. На судьбу.

- Кому хоть раз не хотелось бы пожаловаться на свою судьбу.

- Может, и так, но… поверьте… то место, оно пугает. А еще оно совершенно бесполезно. Или думаете, дед не пытался прочесть? Когда-то он проводил там дни и ночи, но… только и сумел, что продлить собственную жизнь. А ни одна из книг, из этих вот книг, ему не открылась!

- Тише, - попросил Верховный. И Гароа склонил голову.

- Быть может, у вас получится и тогда…

- Я слышал, что вашей правнучке исполнилось девять. Хороший возраст. Славный…

Гароа вздрогнул.

- Императрица тоже дитя. А детям нужно с кем-то играть… и как вы смотрите на то, чтобы отправить вашу…

- Инцтли.

- Вот, ко двору? Поверьте, Императрица очень скучает в одиночестве.

Гароа прижал обе руки к груди и поклонился.

-