Фантастика 2025-62 - Ринат Искандэрович Мусин

Мужчины дружно взглянули поверх моего плеча.

Я шагнул к столу и взял сразу два куска колбасы. Прожевал их. Кивнул.

Заявил:

— Неплохо. Очень даже. Вкус туалетной бумаги совсем не заметен.

Павел оставил в покое ложку и потрогал указательным пальцем прыщ на своём лице.

— Какой бумаги? — спросил он.

В окно купе заглянуло солнце, заставило нас сощуриться.

— Туалетной, — повторил я. — Не слышали об этом? Это же общеизвестная легенда! О том, что в Советском Союзе дефицит туалетной бумаги именно потому, что вся она уходит на приготовление колбасы.

«Студент» с опаской взглянул на остатки своего бутерброда.

— Правда, что ли? — спросил он.

Павел посмотрел сперва на замершего с ножом в руке «пенсионера», затем снова на меня.

— Враньё, — авторитетно заявил я, — и гнусные происки империалистов. Туалетная бумага сейчас в дефиците, чтобы мы чаще покупали газеты и книги. Ведь СССР — самая читающая страна в мире!

Павел Дружинников неуверенно улыбнулся.

Иннокентий Николаевич спросил:

— Дмитрий Иванович, а где же наша прекрасная Сашенька? Разве она не вместе с вами ушла?

— Вместе со мной, — сказал я.

Сунул пальцы в карман жилета и выудил оттуда книжечку с золотистым гербом Советского Союза на красном фоне и с надписью: «УДОСТОВЕРЕНИЕ. МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР». Открыл её, показал Иннокентию Николаевичу и Павлу Дружинникову. Выждал, пока они рассмотрят вклеенную в удостоверение фотографию.

— Капитан Нестеров, оперуполномоченный, уголовный розыск, — представился я.

Заметил, как «студент» и «пенсионер» насторожились. С громким щелчком захлопнул «корочки», сунул книжицу в карман.

— Гражданка Лебедева Александра Витальевна арестована, — сообщил я. — Постановлением суда ей вменяется подозрение в нарушении пяти статей Уголовного кодекса РСФСР. В том числе — покушение на убийство двух и более лиц.

Я заметил, как расслабилась сжимавшая рукоять ножа рука «пенсионера».

Сказал:

— Поэтому я расстрою вас, товарищи. Симпатичная попутчица к вам не вернётся. Сомневаюсь, что Александра Витальевна окажется на свободе в ближайшие пять-семь лет. Я пришёл за её вещами. Где они?

Павел Дружинников пальцем указал на полку.

— Там, внизу, — сказал он. — Сумка. И ещё вот эта книга.

Я вынул из-под нижней полки небольшую сумку из коричневого кожзама. Книгу я сознательно проигнорировал.

Протянул «пенсионеру» и «студенту» руку. Те её пожали — аккуратно, будто с опаской.

— Спасибо за сотрудничество, товарищи, — сказал я. — В Ленинграде вас на перроне встретят мои коллеги. Они отведут вас в отделение. Ничего особенного. Зададут несколько вопросов о Лебедевой. Под протокол. Много времени это не займёт.

Иннокентий Николаевич и Павел Дружинников синхронно кивнули.

Я попрощался с ними и покинул купе.

* * *

Сумку журналистки я оставил в купе проводницы.

* * *

Вернулся в первый вагон. Обнаружил, что Лебедева сидела у окна, смотрела поверх деревьев и кустов на небо. Мысленно она сейчас была явно не в поезде.

Я расстегнул лежавший на верхней полке рюкзак. Достал из него блокнот и ручку. Под присмотром щелкавших семечки женщин сделал на чистой странице первую запись.

— Мы так и будем тут сидеть? — спросила журналистка.

Она скрестила на груди руки, плотно сжала губы.

— Ждите, Александра Витальевна, — сказал я. — Скоро вам всё объяснят.

Начал в блокноте новый абзац.

Лебедева дернула плечом и отвернулась к окну.

* * *

До пятиминутной остановки на станции Селидово я исписал мелким почерком почти четыре страницы. Всё это время Лебедева молчала. Я её не беспокоил.

Поезд дёрнулся и снова поехал. Я поднял голову, взглянул за окно. Увидел, как мимо поезда неспешно проплыло невзрачное здание железнодорожного вокзала.

Отметил, что журналистка по-прежнему смотрела на небо. Александра сейчас походила на манекен в витрине магазина. Такая же неподвижная и молчаливая.

Я заполнил текстом ещё полстраницы, до того, как заметил шагавшую по вагону проводницу: ту, в чьей комнатушке я недавно пристроил вещи Лебедевой.

Проводница остановилась рядом со мной и сообщила:

— Товарищ капитан, они вышли из поезда. Оба. В Селидово.

Я кивнул, протокольными фразами поблагодарил женщину за информацию.

Проводница ушла.

Я закрыл блокнот, сунул его обратно в рюкзак. Повернулся к следившей за моими действиями Лебедевой.

— Вот и всё, Александра Витальевна, — сообщил я. — Наша прогулка завершена. Возвращаемся в своё купе.

Глава 2

Лебедева уселась на полку — я поставил рядом с ней её сумку. Бросил свой рюкзак туда, где еще час назад восседали «студент» и «пенсионер». Отметил, что книгу журналистки наши (теперь уже бывшие) попутчики не умыкнули, словно не заинтересовались романами Агаты Кристи. Оставили они на столе и пустую пачку из-под сигарет, и пропахшую чесноком газету. Лежал на верхней полке и мой «Советский спорт». Ни Иннокентий Николаевич, ни Павел Дружинников не сдали проводнице постельное бельё — оно всё ещё лежало на матрасах. В такт покачиванию вагона позвякивали на столе пустые гранёные стаканы в мельхиоровых подстаканниках.

— Капитан, объясните, зачем вы водите меня по поезду с места на место, — потребовала журналистка. — Какой в этом смысл? Где ваши обещанные объяснения?

Я скомкал пропитанную жиром газету, сдвинул её к окну. Сунул руку за спину, вынул из-за ремня пистолет Макарова. Передёрнул затвор, положил пистолет на стол.

— Это ещё зачем? — насторожилась Лебедева. — Боитесь, что я сбегу?

Мне показалось, что Александра побледнела.

— Расслабьтесь Александра Витальевна, — сказал я. — Всё. Теперь вы совершенно свободны. Я отменил ваше сегодняшнее задержание. Поздравляю.

Я повернул пистолет дулом к двери купе, накрыл его полотенцем. Вынул из рюкзака блокнот, пролистнул заполненные текстом страницы, пробежался взглядом по последнему абзацу.

— Что значит, вы отменили моё задержание? — спросила Лебедева. — Как это?

Она приподняла бровь.

— А вот так, — ответил я. — Бегите за границу, Александра Витальевна. Если хотите. Я вас не задерживаю.

Вспомнил, на чём прервал записи — двумя предложениями завершил мысль. Услышал, как Лебедева хмыкнула. Поставил жирную точку, начал новый абзац.

— Какая заграница? — сказала Александра. — Капитан, вы с ума сошли⁈ Мой папа ни в чём не виноват! Я Владимиру Александровичу Крючкову позвоню! Сразу же, как только доберусь до телефона!

Я оторвал взгляд от страницы — посмотрел на журналистку. Лебедева сощурила глаза, постучала пальцем по столу. Будто уже мысленно беседовала