Пятнадцатилетний чародей. Том I, часть I. - Олег Сергиенко

Голова на удивление повернулась легко, и что совсем удивительно, абсолютно не больно. Ни чего, для себя нового, я не увидел, мониторы на подставке, трубки, тянущиеся ко мне, какие-то провода. Точно больница, ведь и шум фоновый больничный, и запах тоже, чего сразу не почувствовал, когда проснулся… или очнулся? Наверное, второе будет более правильно.

Значит, самолёт всё-таки сел, и меня отправили в больницу. Ну что ж, я очнулся, а значит, что? Правильно ждём мед сестричку, ну или какого ни будь интерна, а может и доктора сразу, я ведь, если что, из богатых клиентов, а значит, всё будет не совсем по регламенту, так что ждём, скоро всё прояснится. Пока, суть да дело, можно самому посмотреть, как там с моей тушкой, что ещё мне сломали.

Закрыл глаза, привычно и вполне обыденно, очистил своё сознание от всех эмоций и мыслей, и… Вот оно, маленькая яркая точка загорелась где-то далеко на краю вселенной, я плавно потянулся к ней, приблизил, привычно уже сформировал очередной шар воспоминаний и легким посылом отправил его на полку, и он загорелся там среди других выделяясь ярким окрасом эмоции. Вот теперь точку вниз и, начнём помолясь, плавно подведя к своему астральному телу, медленно расширил точку в плоский блин, поставил его в крест простирания, и так же медленно потянул вверх от пяток к голове. И собственно говоря, открыл глаза в полном недоумении.

Что собственно, таксиста того по голове, происходит. Моя привычная аура именно моя, и сомнений в том у меня ни разу нет, а вот тело без внутренних повреждений, и что-то было ещё не так, на уровне интуиции, но точно не так.

Меня бросило в пот, а сердце вдруг и сразу, учащенно застучало в грудную клетку. Мамочка! я почувствовал то, что пять предыдущих лет не чувствовал, я, черти бы меня задрали, реально почувствовал, то о чём больше всего сожалел, я почувствовал всего себя, каждую свою мышцу и, наверное, каждую клеточку, почувствовал воздух, который вдыхаю, его прохладу и влажность, и вкусность, Господи какой же здесь вкусный воздух. Слёзы полились из моих глаз непрерывным ручьем, и потолочные плафоны потеряли свою чёткость. Я закрыл глаза и постарался успокоиться. Целых семь минут я пытался очистить своё сознание от затопивших меня эмоций, мозг за пять лет интенсивных тренировок достиг много, но вот такого эмоционального всплеска, да нет, стой, это же гормональный шторм.

Господи я что баба!!!

Рука сама метнулась к паху, и тут же наступило облегчение, и оно - облегчение затопило сознание новым всплеском, всё на месте и ничего не пропало.

В следующий миг до меня дошло: — МОИ РУКИ они двигаются и… темнота затопила моё сознание.

Второй раз я очнулся после того, как меня кто-то взял за руку. Открыл глаза и увидел своего отца, который нагнулся ко мне и спросил: — Юра как ты себя чувствуешь? Где у тебя болит?

– Да вроде ничего не болит, голова если только, и-то болела, а сейчас вроде бы нет. Папа, а я где?

– В больнице где-ж тебе ещё быть, слишком жёсткая была посадка, ты разве не помнишь? Отец улыбнулся, так и не опустив мою руку, присел на стоящий рядом стул. — А мама с сестрами ждут в холле, их не пустили к тебе.

– Мама? А разве она не умерла? Я снова закрыл глаза. Боль. Где-то в груди боль острым ножом резанула по нервам.

Блин, я же умер, поэтому и тело целое и отец такой до странности, молодой, и мама живая.

– Сынок ты чего, ты всегда её мамой называл. Тебе же два года было, когда твоя мать умерла, а Ми Сук пусть и мачеха тебе, но для неё ты самый настоящий сын. Нет, я конечно понимаю, что ты семь лет прожил в России, но всё-таки ты даже по телефону всегда Ми Сук мамой называл. Ланка с Линкой так тебя ждали, календарь специальный повесили, дни зачёркивали, Ланка такой ужин приготовила к твоему приезду, а оно видишь как, сразу в больницу.

Я же, так и не открыв глаза, заплакал. Слезы текли сами по себе, оставляя мокрые дорожки на моих щеках.

Как же так, как же это? Я ведь уже поверил, что здоровье ко мне вернулось, а это всё обман моего сознания, как же так? Какая мать? Какие сёстры?

Детумнямним, сигани да татиосенида. Таньшине-а атурегинэм тумага пьюнерида, курэй туна-а дже си-о. (господин президент, время вышло, вашему сыну нужен покой, пожалуйста оставьте его) Произнёс чей-то явно женский голос. А я вдруг понял, что этот голос сказал, и на каком языке.

– Хорошо (гуенчана), ответил на корейском отец, и уже мне – Юра, отдыхай сын, набирайся сил, а я пойду с твоим лечащим врачом пообщаюсь. До завтра сын.

Он ушёл, я вслушивался в его удаляющиеся шаги.

Женщина явно осталась рядом, она обошла кровать, чем-то пощёлкала, потом поправила на мне одеяло и прижала к моей груди, что то холодное, а меня от этого ощущения снова накрыла эйфория удовольствия от того, что я — чувствую. Но глаз я так и не открыл, лежал и не шевелился, ждал, когда же она уйдёт. Женщина ещё, что-то делала, чем-то шуршала, а я ждал.

Наконец она ушла, оставив меня одного. В голове была куча вопросов, но самое главное мне очень хотелось встать, именно встать, принять вертикальное положение. И я медленно сначала подтянул к себе ноги, и не почувствовал при этом никаких затруднений, ты смотри не соврали, действительно мед-капсула мышцы в тонусе держала постоянно. Смело опёрся руками в кровать, сел, и на конец открыл глаза. На пальце пульсоксиметр, я поднёс руку к глазам, ну датчик как датчик, провод достаточно длинный, уходит в право, к стойке с медицинской аппаратурой. Зелёные шторки огораживают пространство вокруг моей кровати.

О! трубки катетера из носа долой, нафиг, нафиг, аллергической реакции у меня не ожидается, да и кислородного голодания тоже, так что долой. Они мне точно помешают встать.

Сразу встать не получилось, на кровати были опускающиеся вниз перила, и до меня не сразу дошло то, что они опускаются с внешней стороны, для меня ни разу не препятствие. Тело слушалось великолепно, наполняя меня эйфорией. Руки слушаются,