Ментальная кухня – 2 - Максим Злобин

И кстати! Выяснить бы ещё, с какого хрена он по ночам возле нашего пляжа шатается.

— Ну ты как? — спросил я у парня. — Живой? — а тот вместо благодарности заорал:

— Ты арестован!

И тут же ксиву из кармана вытащил. Вот так, блин. Делай людям добро.

— Э-э-э-э, — протянул я. — А за что?

Спросил, а сам на цыпках проник к нему в голову. Мыслестрочки после встречи с Лингамом скакали, как бешеные, но среди них были повторяющиеся. Во-первых, гончар-полицейский почему-то на меня серьёзно взъелся, — и не прямо сейчас, а уже очень давно. Во-вторых, он был свято уверен в своей правоте. То есть сейчас происходит не подстава, и не какая-то там истерика, а вполне себе спланированная акция.

Надо разбираться!

Вжух!

Меньше всего на свете меня сейчас интересовало детство и отрочество Захара, — именно так, к слову, звали парня, — а потому я начал листать воспоминания со скоростью машинки для счёта денег и остановился…

Вжух!

…на самой свежатине. Сегодняшний день. Часов пять, наверное, назад, ещё светло. Гончар, который вовсе не гончар, а полноценный полицейский служащий, сидит у себя в кабинете. А на пробковой доске прямо перед ним, — ох ё! — висит моя фотография, от которой тянутся ниточки к другим людям. И Гио тут, и Саша, и Мишаня Кудыбечь, и Стася, и Рубеныч, и даже шеф Франсуа. И многозначительная такая надпись: «Менталист?»

О-хо-хо… это что же я? Доигрался?

Вжух!

От греха подальше, я выскочил из сознания Захара прочь. Так! Стоп! С плеча не рубить! Очень велик соблазн перепахать его мозги так, чтобы он до конца жизни считал себя дождевым червём или копиром, — думаю, в связке с Агафонычем нам такое по силам, — но нельзя! Нельзя оставлять никаких следов у него в голове! Надеюсь только, что я уже не наследил там самим фактом своего присутствия, ведь мало ли какие у полицаев есть методы?

Нельзя-нельзя-нельзя! Это лишь подтвердит его догадки! Но что же тогда теперь делать? Убить его и прикопать в лесочке? Обыграть всё так, что змей придушил? Фу, Василий Викторович! Что за мрачняк вам в голову полез⁈

«А я ведь предупреждал», — кинул в меня мысль сенсей и сразу же обрубил связь. Видно, тоже осторожничает и боится спалить дар.

— Ты поедешь со мной, Каневский! — Захар кое-как поднялся на ноги. — Или лучше называть тебя Каннеллони⁈

* * *

Хреново, конечно, не знать законы. Где-то Захар явно превышал должностные полномочия, вот только где именно? То есть… какая статья? Пункт там, параграф, вот-это-вот-всё? Да хотя бы формулировку знать…

По факту, Гачин-Мучинский не дал мне никаких вменяемых ответов. Является ли он сейчас при исполнении? Есть ли у него полномочия меня задерживать? Какие основания есть для задержания? В чём конкретно меня подозревают и так далее и тому подобное.

Но я всё равно решил не сопротивляться. Раз уж этот товарищ напал на след, то рано или поздно всё равно вернётся, и при этом будет подготовлен куда лучше.

Так что как по мне, единственный разумный выход сейчас — косить под дурачка. Изо всех сил строить из себя лапушку и не бесить господина полицейского. Ничем хорошим это явно не закончится. Возбухнёшь — значит рыльце явно в пушку, а так — оказывал содействие следствию, добропорядочный гражданин и опора общества.

— Захар Палыч, я же предъявил вам паспорт на змею, — в который раз повторил я. — И чек о покупке. Вы же не хотите сказать, что она приравнена к холодному оружию? Я не знал! Меня в магазине никто об этом не предупреждал, так что вопросы скорее к ним и…

— Да не при чём тут твоя змея!

— Захар Палыч, и всё-таки? — улыбнулся я. — Раз дело не в змее, может, объясните в чём именно дело?

— Обязательно объясню, — рявкнул тот. — Позже, — и в который раз принялся кому-то звонить.

Итак… Я был задержан и доставлен в одно из мытищинских отделений полиции. Махонькое такое, больше похожее на каморку участкового. Никаких камер предварительного заключения и решёток здесь не было предусмотрено, а потому я просто сидел на стульчике у стены и делал вид, что мне очень интересно: а что же это такое Гачин-Мучинский прячет за «ширмой»? Да-да, всё своё расследование на пробковой доске Захар занавесил простынёй в голубой цветочек.

— Алло⁈ — вдруг заорал он, как сумасшедший. — Дядя Лёша! Это я!

Спасибо динамику, ответ я тоже расслышал:

— Ты время видел? — спросил сонный голос.

— Видел, дядя Лёша! Время самое подходящее! Настал мой звёздный час! Я взял его! Взял!

— Чего? Кого?

— Его! Того самого негодяя! Помните мускулистого дальнобойщика, дядь Лёш⁈ Так вот я провёл расследование и…

И в ответ понеслись длинные гудки.

— Дядя Лёша⁈ — кажется, Захар был сейчас на волоске от того, чтобы заплакать. — Дядя Лёша⁈

Так… Кажется, что-то у Гачина-Мучинского пошло не по плану. А я тем временем продолжу следовать своему. А именно — не делать ничего и копить претензии к полицейскому произволу. Кто уязвлённая невинность? Я уязвлённая невинность. Может, есть смысл снимать всё происходящее на видео? Есть же у меня такое право, верно?

— Так, — чуть успокоившись, Захар сел за стол. — Будешь притворяться дальше или выложишь всё, как есть?

— Я не понимаю, в чём меня обвиняют. Честное слово, Захар Палыч, я бы и рад вам помочь, но…

— Ты-ы-ы-ы! — Гачин-Мучинский уставил на меня палец. — Я знаю, кто ты такой! Ты менталист! Подпольный! А-ну выкладывай, где ты прошёл инициацию!

— При всём уважении, Захар Палыч, но я неодарён. А даже если бы и был, то откуда у меня деньги на инициацию? В долгах, как в шелках, живу на катере, работаю поваром…

— Не пудри мне мозги! Я всё знаю! Я следил за тобой!

— Мне нечего вам ответить, Захар Палыч, — вздохнул я и в этот же самый момент зазвонил домофон.

Однако! Нет поздновато ли для посещений?

— Жди здесь, — сурово сказал полицейский. — И ничего не трогай, — а сам пошёл открывать.

Минуло тяжкое, даром что недолгое ожидание, я