Вадбольский 5 - Юрий Никитин

северо-восточный, оба собирали вокруг себя земли. Юго-западный начал брать верх, папа Римский даже прислал легата, тот короновал князя Галицкого властелином всех русских земель, чаша весов всё больше клонилась в его сторону. Но папа не прислал обещанные войска, чтобы поддержать нового короля, и на Руси всё чаще начали говорить о северо-восточном объединении во главе с Москвой, как месте, где начал закладываться краеугольный камень нового государства.

Однако сын князя Галицкого и короля всея Руси сохранил кольцо с печатью «Rex Russiae», и, по слухам, это кольцо передаётся из поколения в поколение, и род Галицких князей не забывает о своём прошлом величии.

Если один из князей Галицких, а их как тараканов в деревенской хате, проявил интерес к моим нововведениям в оружейной области, то что это для меня? Князья Галицкие, как я слышал, и сейчас считают, что северо-востоку несправедливо повезло, и центром России должен быть город Львов, а правящей династией род князей Галицких.

Не знаю, нужно ли мне сближаться с такими опасными людьми?

Сначала сбор данных, напомнил себе. А пока есть дела понеотложнее.

Сюзанне до столицы часов шесть, если не больше, нужно будет как-то собраться и сделать дорогу проходимой зимой и летом. Сейчас, когда у меня просторный подземный бункер вблизи особняка, уже знаю как сгладить все неровности и сделать поверхность прочнее гранита, никакие дожди не размоют, даже на уникальный рассейский переход через ноль не отреагирует.

Если бы лес вывозили в столицу и зимой, в лепешку бы разбился, но дороги бы сделал, экономика превыше даже самодержавия, у нас же победно рвётся на свободу молодой и злой капитализм, но перевозки тяжёлых грузов везде на Руси замирают до лета, пока земля подсохнет. Конечно же, даже из-за этих национальных особенностей должны отставать от Европы, но не будем, Россия молодая и пока ещё драчливая.

Василий перехватил меня в коридоре, отбарабанил, что где и как в имении, я выслушал, кивнул.

— Хорошо. Я отбываю, а ты помни, старший ты!

— Ваше благородие, — сказал он нерешительно, — Иван Бровкин побольше знает и умеет. Да и Максим Перепелица…

— Они по воинской части, — напомнил я. — А ты по всему хозяйству!

— Ой…

— И тому, — добавил я, — что ещё привалит. А куда деваться?

Он изменился в лице.

— Ваше благородие!

— А кому легко? — ответил я словами римского наместника в Иудее и поспешил в подвал.

В самом дальнем углу неприметная дверь, там комнатка, замаскированная под кладовку для старых вещей. Дверь и даже стены я укрепил с помощью магии иллюзий, так называю даже для себя, хотя на самом деле использую одну из констант бозонной вселенной, которую сумел, даже не понимая сути, добыть, и воспользовался, я же человек. Для людского глаза это прозрачная плёнка, что моментально застывает, едва покидает мои ладони, и даже незрима, хоть ты режь или откусывай.

Такой плёнкой покрою дорогу от имения и до вымощенной брусчатки Санкт-Петербурга. Но это потом, а сейчас вот открыл сложным ключом дверь, в комнатке пусто, служит только как хранилище пространственного пузыря.

Только бы ничего не поменялось во вселенной, с этой пугающей мыслью я напрягся и ступил на широкий крест на полу. Галактики пусть горят и взрываются, но человек в данный момент дороже всех галактик, ибо других человеков нигде больше нет…

Мгновенная потеря ориентации, человек всё-таки не рождён птицей, те всегда видят силовые линии вселенной и никогда не собьются с курса. Меня повертело в силовом вихре, как мне казалось, на самом деле уже стою в своём кабинете дома на Невском, и упираюсь ладонями в стену, так голова кружится не сама по себе, а со всем мирозданием, так человеку легче, когда не один, мы же стайные.

В кабинете слегка затхлый воздух, щас открою форточку, повёл носом по сторонам, запахи странные, но даже без зеттафлопника уже понял и определил, посмотрел в сторону плотно закрытого окна. Дрона не вижу, но он точно отслеживает мои перемещения.

— Шаляпин, — рявкнул я мысленно, — что здесь было?

Он ответил моментально:

— А что было? Ничего не было!.. Никаких нападений! Можно запрос конкретнее?

Я повторил сердито:

— Кто пытался открыть мой кабинет? И, может быть, спал в моей кроватке?

Глава 2

В черепе раздался молодцеватый голос бравого военного, такой я выбрал Шаляпину:

— Клирики, — доложил он чётко. — Двое. Из церкви святой Марфы Посадницы. Три часа читали молитвы, размахивали кадилами, закапали воском пол и двери в коридоре, даже вон на стене, слуги только-только оттерли…

Я уточнил:

— Тётя приводила?.. Ну, та Кабаниха, что угнетала луч света в тёмном царстве?

— Точно, — подтвердил он. — Что надо сделать? Убить её или всех в доме и напротив?

Мои плечи передернулись, словно организм живёт сам по себе, мечта интеллигента, сказал внимательно слушающей нас Мате Хари:

— Ты как воспитываешь новобранцев?.. Ты же секунд-майор, а то и премьер-майор!.. Дай чёткие инструкции, что можно, а что неможно. Или хочешь быть единственной умной?.. Так я и так тебя люблю.

Она спросила с подозрением:

— А Шаляпина?

— Он самец, — пояснил я. — Ну и что, если вы одинаковые?.. Нами рулят ярлыки, что сами и навешиваем. Самцов я люблю иначе.

— Как у человеков всё запутанно, — пробормотала она, — ничего, мы научим ходить строем. В общем, Шаляпин сообщил, что пытаются открыть кабинет уже с неделю. Вызывали и слесарей, и кузнецов, и вот даже служителей церкви, рассадника мракобесия и клерикализма. Шаляпин не препятствовал, его задача охранять твоих родителей и сам особняк от внешних угроз.

— Все дураки, — сказал я сердито, — кроме тебя, моя умница. Люблю тебя! Вот это настоящая чистая любовь без всякого плотского подтекста. Хотя…

— Растёшь, — обнадежила она. — Так что с Шаляпиным? На переплавку?..

— Учи дурака, — велел я. — А здесь укрепим дверь и стены. Знаю как. А пока навестим родню. Давно не видел, самому стыдно.

— В самом деле?

— Да ладно тебе, не придирайся, мы же в культурном обществе. Культурное — это я, ты, Шаляпин, ещё пара кряконявликов…

По моему жесту щёлкнули механизмы в дверном откосе, дверь медленно и величаво начала открываться. Я дружеским пинком придал ей демократическое ускорение, вышел в коридор.

Светло, чисто, рамы величественных портретов блестят, воздух тёплый, снизу доносятся голоса, но это мой