Планета кошмаров - Илья Бровтман

внимал?

Пусть даст теперь совет.

За всё теперь ответит тот

Болтливый генерал.

Пускай его на эшафот

Отправит трибунал.

А сам исчезни, растворись,

Как утренний туман.

Ты сохранить сумеешь жизнь,

Решившись на обман.

Тебя прославит на века

Поступок, а не лесть.

Самоубийство двойника

Твою возвысит честь.

Пусть хирургический ланцет

Изменит облик твой.

На самой дальней из планет

Найдёшь себе покой.

— Да ты с ума сошёл, старик,

Такое предлагать.

Сопротивление Веи́к

Сломает вскоре рать.

Мне доложили, что вот-вот

Всех недругов убьют.

Победой кончится поход

И прозвучит салют.

Когда хребет смогу сломать

Врагу своей рукой,

На лаврах буду почивать

И обрету покой.

Достоин ты, мудрец, едва

Взирать на гений мой.

Готовься за свои слова

Расстаться с головой…

Не нужно лить напрасно слёз,

Я пошутил, старик.

Велю, чтоб за такой прогноз

Лишь вырвали язык.

С улыбкой отвечал мудрец:

— Судьбу свою я знал.

Хотя печален мой конец,

Я никогда не лгал.

Рискует тот, кто чист душой

Расстаться с головой.

Ты окружил себя толпой

Бессовестных лгунов.

Тебя поддерживает тать

Пока ты из казны

Даёшь возможность воровать

Сокровища страны.

Шептала льстивая шпана,

Что ты почти что Бог.

Зачем нужна была война?

И вот теперь итог.

Искал величие в войне,

А получился пшик.

Ведь нынче по твоей вине

Великим стал Веи́к

На этот бесполезный бой

Подбил лукавый Бес.

Теперь Веи́к, в борьбе с тобой

Обрёл огромный вес.

Для всей Вселенной он Давид,

Ты — жалкий Голиаф,

Утративший свой грозный вид,

И рухнувший как шкаф.

Лягушки квакают в прудах,

Куринный слышен смех.

Твои «успехи» на фронтах

Удобны для потех.

Не потешается лишь тот,

Кто сам угрюмый гном.

И каждый свежий анекдот

Об имени твоём.

Посмешищем стал гордый взгляд

Бескрылого орла.

О тупости твоих солдат

Вселенская молва.

Имеет сокол жалкий вид —

Безлап, бесклюв, бескрыл,

А сложной техникой рулит

Клинический дебил.

Ты посмотри, на что похож

Твой бравый генерал.

Как будто год не спал Гуйо́ш,

И пару лет бухал.

Солдаты армии твоей

Подняли белый флаг.

Их победил «зелёный змей»,

А не коварный враг.

Сдалась бесчисленная рать,

Свою, умерив прыть.

В угаре пьяном воевать —

Лягушек насмешить.

Хотя в глазах твоих испуг,

Слова звучат как медь,

Ты сокрушаешь всё вокруг,

Как раненный медведь.

Когда ты мне закроешь рот,

И оторвёшь язык,

Никто не скажет, что просчёт

Твой был идти в Веи́к.

Не верь, Ниту́п, пустым словам.

Тебе всё время врут.

Ведь ты, мой друг, не великан,

А жалкий лилипут.

Зачем льстецам поверил ты,

Поборникам войны?

Вокруг тебя одни плуты,

Пройдохи и лгуны.

Поставил карту на глупцов.

Ну что ты в них нашёл?

Но пустословие лжецов

Наименьшее из зол.

Из-за сияния погон

Не видел до поры,

Что под личиной VIP-персон

Обычные воры.

Струилась алчная слюна

Из ненасытных ртов.

Вся оборонная казна

Ушла в карман плутов.

Все, кто плечом к плечу с тобой,

Варва́л или Гуйо́ш,

Тебя готовы с головой

Продать за медный грош.

Кто прочит славу и почёт

Считаешь мудрецом,

А глотку, что тебе не врёт

Готов залить свинцом.

Ниту́п, не сдерживая гнев,

Стал старца материть.

Потом от злости покраснев,

Велел его казнить.

Палач исполнил приговор

Как в средние века.

Упал отточенный топор

На шею старика.

Когда седая голова

Катилась по грязи,

Его последние слова

Встряхнули Акнанзи́.

Главу за правду звездочёт

На плаху положил.

И в тот же миг восстал народ,

Уставший жить во лжи.

Волна несбывшихся надежд,

Стремилась всё сломать.

Приказу подавить мятеж

Не покорилась рать.

Ниту́п пытался бунт гасить

Потоком лживых слов.

Но разлетелся Акнанзи́

На тысячи кусков.

Летят орбитою с тех пор

Десятки тысяч Лун.

И самый крупный метеор

Не больше чем валун.

Быть может, есть метеорит

Где жив ещё Гуйо́ш.

И там по прежнему царит

Лукавство, лесть и ложь.

Я слышал, что Ниту́п живой.

Кто хочет это знать?

Украсил где-то он собой

Больничную кровать.

Подлец, пустивший много слёз,

Затеявший войну,

Сидит как шелудивый пёс

И воет на Луну.

Подлизы оды не поют.

Сидит и плачет он.

Как некогда в чужом краю

Грустил Наполеон.

Для тех, кто лестью опьянён,

Так страшно, что потом

Признать, что думают о нём,

Что он ничтожный гном.

Сидит и думает старик:

— Не помогла мне ложь.

А процветающий Веи́к

Ему как в сердце нож.