Fallout: Дорогой из желтого кирпича - Наиль Эдуардович Выборнов

Еще глупее было бы готовить побег, или еще попытаться провернуть. Так что за исключением нескольких драк в самом начале заключения, я был самым примерным сидельцем этой тюрьмы. И собирался оставаться таким до самой смерти.

Глава 1

Судьба. Я никогда не верил в судьбу, всегда считал, что то, что мы переживаем - это результат наших собственных трудов, чаяний и тайных желаний. Каждый получает то, что заслуживает, и в этом и есть смысл бытия. Могу привести множество примеров.

Правительства довоенных стран решили подраться за оставшиеся в мире ресурсы, выпустили друг по другу ядерные бомбы, и получили выжженную пустыню вместо когда-то плодородной земли. Канцлер Брюс пытался подгрести под себя весь Нью-Рино, якшался с семьями, влез в опасную игру и задел множество людей, а в результате закончил с простреленной головой. Я замочил высокопоставленного политика, даже не позаботившись о том, чтобы меня не поймали, и оказался в тюрьме. Нужно ли продолжать этот ряд? Думаю, нет, все и так понятно.

Однако иногда со мной случаются такие вещи, что я начинаю думать, не написал ли кто-то наверху сюжет моей жизни, и не разыгрывает ли его как постановку. Вроде тех театров, которые так любили в довоенное время, и ни один из которых не дожил до наших дней. Нам остались только радиоспектакли на голодисках.

Честно говоря, я никогда не думал, что окажусь в Пустошах снова, но это произошло, и вот я снова топтал ногами желтоватый песок пустыни, редкую щетину травы на ее просторах. Ничего невероятного в этом не было, я по-прежнему был узником, а на руки мои были надеты наручники. Просто кому-то в НКР пришло в голову, что неплохо бы перевести часть заключенных в другую тюрьму, где они смогут работать на железных рудниках вместо того чтобы колоть мел и мрамор в карьере.

Потом, как я понял, в тюрьму приехало несколько инспекторов, которые стали заниматься излюбленным делом НКРовских бюрократов: переводить зазря бумагу. Часть заключенных отделили от остальных и под конвоем рейнджеров повели сквозь Пустошь на юг, туда, где уже устроили новую тюрьму. Меня забрали, Большого Джока оставили. И я, если честно, даже немного скучал по этому молчаливому здоровяку.

Нет, это все шутки, конечно, ни хрена я ни по кому не скучал, и еще сто лет бы никого из них не видел. Но еще меньше мне хотелось отправляться в дорогу, идти куда-то по Пустоши, подвергая свою жизнь опасности. Да, нас охранял отряд рейнджеров, но я толком не понимал, для чего они тут: чтобы никого из нас по дороге не сожрали твари, или чтобы никто из нас не совершил побег.

О побеге я даже не думал. Во-первых, потому что понимал, что даже если мне удастся вырваться из-под надзора, то со скованными руками, без оружия, запаса еды и воды, я все равно далеко не уйду. А во-вторых, потому что компания из четверых заключенных уже попыталась сбежать. Их тела, разорванные на куски автоматными очередями, оставили прямо там же, где они и упали, разве что сфотографировали для того, чтобы зафиксировать их смерть.

Я так понял, рейнджеры отвечают за количество заключенных, которых им нужно было доставить в новую тюрьму. Но основная их задача - не дать нам разбежаться, поэтому им разрешено применять оружие и стрелять на поражение. Другое дело, что за эти трупы им отвечать тоже придется, поэтому они и снимали их на камеры.

Предполагаю, что ничего страшного рейнджерам не грозит, их даже не лишат премии. Думаю, им заранее сказали, чтобы они довели до места хотя бы половину. Хотя, может быть, я ошибаюсь и, как обычно, думаю о вещах хуже, чем они обстоят на самом деле.

Единственное, что было хорошо в этой дороге, так это кормежка. За пять лет я успел привыкнуть как к скудному разнообразию тюремного рациона, так и к тому, что еды дают ровно столько, чтобы ты не умер с голода, и никаких излишеств сидельцам не положено. А тут, похоже, кто-то из чиновников подумал о том, что в дороге надо кормить контингент получше, иначе есть риск, что кто-то из них не дойдет не потому что решил сбежать, и был расстрелян, а просто потому, что упал с голодухи без сил.

Кормили, конечно, всего два раза в день, а не три, как в тюрьме, причем кормили просто, но зато давали большие порции, и более того, можно было подойти после того, как доел, и попросить добавки. Я уже, если честно, и забыл, что это такое - просить добавки. А тут попросил, и получил еще порцию варева из маиса и браминьего мяса, которую тоже с аппетитом съел.

Но это было примерно два дня назад, а сегодня мы были в пути уже пятый день. Будили нас, едва солнце поднималось над горизонтом, все вместе мы съедали то, что оставалось от вчерашнего ужина, после чего отправлялись в дорогу. И шли мы, пока солнце не начинало садиться. Тогда надзиратели начинали готовить ужин, а мы падали прямо там, где стояли от усталости. Ну да, после целого дня ходьбы по песку нелегко удержаться на ногах.

Все могло быть еще веселее. На нас ведь могли, например, надеть ошейники со взрывчаткой, как обычно делают работорговцы. Но тогда хоть кто-нибудь наверняка подорвался бы. Я, если честно, был совсем не против, потому что лучше уж лишиться головы в результате красивого фейерверка, чем по семнадцать часов добывать в шахтах руду.

Короче говоря, мы были в пути уже пятый день, и я даже не представлял, сколько еще времени мы будем тащиться до места назначения. Но сегодня с самого утра у меня появилось чувство тревоги. Такое бывало и раньше, например, когда заключенным в моем блоке вздумалось устроить мне темную и избить меня, вдалеке от глаз охранников. К счастью, этого удалось избежать, иначе я сейчас вряд ли был жив.

Иногда я думал, что чутье на неприятности обострилось за время работы в полиции самого опасного города в этой части НКР. Иногда, мне казалось, что я просто схожу с ума. Дело могло быть как так, так и иначе, и черт его знает, как оно обстояло на самом деле.

Но сегодня мне опять было тревожно. Это было совсем не к добру.

Я шел в самой середине компании из двух десятков заключенных. Нас разделили на отряды по два десятка для того, чтобы легче было контролировать такую толпу. Все-таки