Fallout: Большие грехи маленького города - Наиль Эдуардович Выборнов

Но я к таким не относился. Когда мы вернулись в Шейди, я полностью отдался этому чувству. В тот момент я впервые за долгое время чувствовал себя счастливым. Абсолютно и всепоглощающе. В голове даже играл какой-то гимн. Мне хотелось подпевать ему, но было нельзя.

Теплый ветер приятно обдувал лицо, он же трепал флаг с двухголовым медведем, заставляя его гордо развеваться. Нас выстроили в шеренгу перед зданием офиса охраны НКР, перед воротами, ведущими в бизнес центр. В строю стояло пятнадцать человек – на три меньше, чем уходило из Шейди Сэндс год назад. Двоих убили рейдеры, с которыми мы схватились по дороге в Хаб. Еще один просто исчез ночью, забрав все свои вещи. Похоже, связался с какой-то из банд, а может быть, нашел себе девчонку, черт его знает.

Перед строем стояло двое: один грузный, мощный, с лычками сержанта на военной форме – Джон Буль, второй – высокий и худощавый, в боевой броне рейнджера НКР – лейтенант Александер. Именно они и отвечали за наш отряд во время перехода до торговой столицы республики.

Рядом были друзья. Мои хорошие, добрые друзья…. По левую руку от меня стоял здоровенный негр, на голову выше меня ростом и в полтора раза шире в плечах – Каноль. Он обладал на удивление добрым для такой комплекции лицом и еще более добрым нравом. По правую руку был Галлас – самый старший в нашей компании, харизматичный красавчик и по совместительству мой лучший друг с самого детства.

Я втянул в себя воздух полный различных запахов, и улыбнулся. Да, это был тот самый воздух родного города, вкус которого я уже успел позабыть. Буль что-то вещал о том, что мы – элита среди граждан нашего государства, но я уверен, что ни один из пятнадцати парней в строю его не слушал.

К тому же никакой элитой мы не являлись. Несмотря на год в академии, мы оставались кучей двадцатилетних дебилов, которым год пытались вбить в головы довоенный принцип «Служить и защищать». Да, конечно, учеба не прошла зря, нас научили искать улики, вести допрос и проводить задержание. Попутно я окреп физически, напрактиковался в оказании первой помощи и узнал много нового о географии и истории страны, в которой родился.

Все это происходило между подработок у караванщиков и попыток подкатить к местным девчонкам. Содержания курсанта катастрофически не хватало на развлечения, список которых в Хабе оказался гораздо обширнее, чем в Шейди Сэндс, а вот женский пол наоборот, не радовал. Куда им до столичных? Тут же даже климат другой, более мягкий.

Впрочем, нам это не мешало. Особым успехом пользовался Галлас, но и мы с Канолем не отставали. Однако сейчас год, проведенный вдали от дома воспринимался отстраненно, будто сквозь пелену. Хотелось только, чтобы Буль поскорее закончил свою речь, и нас отпустили по домам. Соскучился я по матери, хоть у нас все чаще и возникали разногласия по поводу моей дальнейшей жизни.

Ей хотелось, чтобы я прожил спокойную и размеренную жизнь административного работника здесь в Шейди. А я наоборот страстно желал пойти по стопам отца, который был рейнджером НКР и честно служил делу Республики, пока не погиб.

Это было во время очередного боя с рейдерами, банды которых буквально наводнили земли севернее столицы. Сослуживцы рассказывали, что он вырвался вперед, когда остальных оттеснили плотным огнем. А потом отца зажали в укрытии и забросали гранатами.

Я мало что помнил о нем. Самым ярким воспоминанием были похороны: закрытый гроб, накрытый флагом республики, плачущую мать и полковника Элизу. Все, что от него осталось – это две фотографии, медаль в коробке, покрытой красным бархатом, и старый «Кольт 6520», сейчас висевший у меня на бедре, в кобуре.

Жизнь сразу стала гораздо труднее, пенсии положенной вдове не хватало, и матери пришлось устроиться на работу бухгалтером в одной из контор. А потом, когда я подрос, принялся помогать -  подрабатывал грузчиком у караванщиков на рынке, ходил за город на охоту, обдирая убитых гекконов и отрезая хвосты радскорпионам.

Кстати, именно благодаря нужде мы с Канолем и сблизились, я приметил уже тогда отличавшегося внушительными габаритами черного парня, грузившего ящики, и предложил ему вместе сходить на охоту.

Именно разногласия с матерью и заставили меня записаться в академию и отправиться в Хаб. Конечно, больше всего в жизни я желал стать рейнджером, как отец, но набор в корпус сильно ужесточили. К тому же я решил, что могу принести больше пользы раскрывая преступления, чем гоняясь за ублюдками с винтовкой наперевес.

- Завтра вы должны явиться к шерифу Дюмону, - слова сержанта отвлекли меня от грустных мыслей. – Он распределит вас по участкам, где вы будете работать, охранять покой граждан Республики и следить за соблюдением порядка, - он замолчал на секунду, после чего поднес ладонь ко лбу, выполняя воинское приветствие. Мы рефлекторно повторили его жест. – Курсанты, свободны.

Он прошел мимо нас и вошел в здание офиса охраны. Александер, который в целом был немногословен, улыбнулся, повернулся и отправился по своим делам. Строй разбился за секунду, вчерашние курсанты быстро образовали несколько компаний по интересам. Мы же не сдвинулись с места.

- Ну что, куда теперь? – спросил Галлас.

- Домой, - ответил Каноль и на лице его появилось мечтательное выражение. – Повидаюсь, наконец, с мамой, с сестренками.

- Я тоже, - усмехнулся я.

- Что, увидимся вечером в «Грубой Шкуре», - спросил Галлас. – Или лучше у Дасти? Отпразднуем, что наконец-то вернулись домой.

- Не, - я помотал головой. – Уверен, дома мне хватит дел как минимум на ближайшую неделю. Мать в последнем письме жаловалась, что плита барахлит, а если уж она стала писать о таком, то там точно все разваливается.

- Тебе бы тоже стоило с матерью вечер провести, миссис Галлас наверняка скучала по тебе, - заметил негр.

- Это точно, но Лена с соседней улицы скучала по мне еще больше.

- Если она не вышла за Фрэда, - кивнул Каноль. – Ладно, пойду я, мне же в другую сторону.

Он пожал нам руки и отправился в сторону внешнего города. После смерти отца, его семья не могла платить за аренду жилья за стеной и им пришлось переехать в этот район, где законы НКР хоть и соблюдались, но далеко не так строго, как во внутренней