Продавщица 4: А с платформы говорят… - Анна Наумова

Помнится, тогда я в сердцах даже пожелала юному «капитану Бладу» отморозить себе что-нибудь посерьезнее пальцев и отчаянно пожалела, что сама не предложила купить билеты в кино на двоих. Кажется, стоили они тогда всего тридцать или сорок копеек…

Справедливости ради стоит сказать, что было в этом экстремальном свидании, кстати, и кое-что хорошее. Вместо ожидаемой простуды и обморожения я обзавелась прямо таки космонавтским здоровьем, и когда через неделю почти три четверти нашего класса выкосил жестокий грипп, а еще дома заболели бабушка, мама, отец и Димка, я даже не чихнула и могла преспокойно хрумкать эскимо на улице. Видимо, мой организм решил, что его готовят в полярники, и мобилизовал все скрытые ресурсы. В итоге лет до двадцати пяти я вообще забыла, что такое простуда — спасибо закалке, которая нежданно-негаданно случилась со мной в юности.

Спустя три дня малолетнего братца вернули в родные пенаты, и жизнь моя пошла своим чередом: я снова засела у Димки в няньках. С Кириллом мы больше не виделись. На первом и единственном свидании свой домашний телефон я ему отказалась давать, сославшись на то, что у нас в доме меняют телефонную линию. Сказала, что сама позвоню на вахту училища. Бравый моряк вздохнул и, видимо, все поняв, понуро поплелся в сторону училища. Однако я за юного нахимовца не переживала. Скорее всего, симпатичный морячок всего за пару дней нашел себе новую, более морозоустойчивую пассию, и ей устроил марш-бросок в полной выкладке. Пожелав им любви, романтических путешествий на дальние морские берега и множество детишек в тельняшках, я успокоилась и дальше зажила своей обычной жизнью.

* * *

А теперь, значит, снова-здорово… Уже четвертый раз судьба забрасывает меня в прошлое. Только теперь я не в Москве прошлого, куда попадала уже три раза, а в родном Петербурге… Или Ленинграде?

Что ж, выяснить это, я надеюсь, не составит особого труда. Стараясь не привлекать к себе внимание, я как бы невзначай вглядывалась в проходящих мимо людей. Вот пробежал паренек в синей школьной форме и куртке поверх нее, с ранцем за спиной. Чуть поодаль чинно прогуливались под руку две девочки лет пятнадцати в коричневых школьных платьях. Проходящие мимо парни разбитного вида в косухах попытались было с ними заговорить, но, видимо, получив вежливый и твердый отказ, не стали настаивать и дальше пошли по своим делам.

Потом мимо меня просеменила какая-то бабулечка с авоськой в руке, в которой виднелись батон и бутылка молока с пробкой из фольги. Еще через пару минут веренным шагом продефилировал парень холеного вида, чем-то напоминавший бывшего ухажера моей подруги Лиды, сынка высокопоставленного работника. Нет, он не носил набриолиненный кок, и одежда его не кричала яркими цветами, а ноги не обтягивали узенькие брючки-дудочки. Парень был одет в широченные брюки-клеш песочного цвета, которые подпоясывал широкий кожаный ремень и явно не советского пошива модный теплый пиджак, а глаза его прикрывали темные солнечные очки. Мне этот парень чем-то напомнил молодого Никиту Михалкова с фотографии, на которой он нежно обнимает свою первую жену — Анастасию Вертинскую. Весь его вид будто говорил: «У меня все прекрасно, жизнь удалась, переживать не о чем, все просто восхитительно!». Парень вальяжно приобнимал молодую девушку лет двадцати, в добротном клетчатом костюме, явно сшитом на заказ, и красивых новеньких босоножках на каблуке-станке. Наверное, приберегла новую обувку специально для свидания. Девушка смотрела на парня, идущего рядом с ней, с нескрываемым обожанием. Точно так же когда-то смотрела на своего Володю юная Алечка, с которой мы сидели в театре и смотрели оперетту «Мистер Икс»… Но это было так давно…

А что же сейчас? Окинув себя взглядом, я обнаружила на себе юбочку в форме трапеции, которая была очень даже модной в семидесятых, светлую кофточку и плащ, очень похожий на тот, в котором когда-то я очутилась на пороге московской школы шестидесятых годов. Может быть, и сейчас на дворе шестидесятые? Или все-таки семидесятые? Не станешь же у прохожих спрашивать… А то, что плащ — тот, же, что и десять лет назад, ничего не означает — тогда вещи носили подолгу. Так, пальто, купленное три года назад по случаю, могло считаться почти новым.

Прогуливалась я по набережной довольно долго. Небо начало темнеть, стало холоднее, и мне с горечью пришлось констатировать, что мое четвертое путешествие во времени началось совсем не так гладко, как предыдущие три. В первый раз, когда я попала в 1956 год, меня почти сразу же окликнула бойкая Лида, моя подружка по общежитию. У нее-то я и выяснила, что теперь я — не Галя, а юная работница завода Даша, приехавшая вместе с ней и другой подружкой — Верой — из крошечного провинциального городка, чтобы никогда больше туда не возвращаться. Я почти моментально узнала, что живу в общежитии, в комнате с девочками и работаю на заводе. А уже на следующий день начались мои рабочие будни, которые по сравнению с нагрузкой в магазине показались мне если не санаторным отдыхом, то вполне себе комфортной и ненапряжной работой.

Во второй раз я оказалась уже в Москве шестидесятых, только не на шумном проспекте, а на тихой улочке, возле парадного входа в школу, откуда постоянно выбегали мальчишки и девчонки. И почти сразу же моей хорошей приятельницей стала добрейшей души Катерина Михайловна — преподаватель школы. Выяснилось, что я — уже не штамповщица завода Даша, а вполне себе уважаемая учительница Дарья Ивановна, не так давно окончившая педагогический институт и получившая от государства комнату в большой коммунальной квартире.

Когда я попала в СССР в третий раз, меня никто не «забрал» с улицы. Однако, покопавшись в сумочке, я нашла там ключи от своей прежней коммуналки и, отправившись по хорошо известному адресу, выяснила, что живу и работаю на прежнем месте. Правда, на дворе стоял уже не 1956-й и не 1963-й, а 1974-й год. Дарье Ивановне, то есть мне, было уже хорошо за тридцать, но она была все такой же жизнелюбивой и почти такой же привлекательной…

Кстати, насчет сумочки… И как это я не заметила! На локте у меня висел небольших размеров ридикюль. Открыв его, я нашла пару шариковых ручек, советский паспорт на имя настоящей Даши, носовой платок, ключи, и губная помада. Обычный набор, ничего особенного. Однако ключи были совсем другие, незнакомые. Один, подлиннее, явно был от входной двери в квартиру, другой, поменьше