Мир сошел с ума - Greko

хочется влезать в этот ералаш, а придется. Снова иметь дело с анархистами, которых дедуля Отис называл «фанатиками с безумными глазами и дымящимися бомбами в руках»? Еще и Марианна… пригрел, называется змею…

— Понимаете, сэр, — извиняющимся тоном сказал следователь, — дело о похищении ребенка не подпадает под государственное преступление. Мы можем действовать исключительно в границах штата, даже нельзя официально обратиться к властям Мексики…

— Да понял я уже все! Мне придется собрать отряд и двинуть через границу, чтобы вытащить сына, — сердито пробурчал я.

— Я этого не слышал, сэр! — закатил глаза следователь.

— Я вам все устрою в Сан-Диего, — шепнул мне сержант Алехандро, не особо понижая голос. — Но, прежде чем отправляться в рейд, я бы посоветовал поспрашивать здесь тех, кто занимается вербовкой добровольцев в Мексику. Вам не помешают ниточки, ведущие к Ковальски.

— Я поспрашиваю, — рыкнул я. — Ох как поспрашиваю!

… Не машины, а двуколки и велосипеды, запрудившие Третью улицу, со всей очевидностью сообщали о социальном составе предстоящего сборища. Как и поток кепок всех возможных фасонов, вместо соломенных канотье, стремившийся к месту проведения митинга от трамвайной остановки. Сегодня ожидался сам Магон, поэтому собралось так много народу — мексиканцы вперемежку с фабричными. Единомышленники, мать их так, союз молота и орала. Полиция предпочла сюда не лезть. Крепкие ребята, с натруженными руками, суровыми безрадостными лицами и со злыми, уверенными в своей правоте глазами — нырять в эту тусовку не сильно хотелось, даже несмотря на отсутствие в их руках «дымящихся бомб». Издали посмотрим. Для этой цели мы с парнями, Осей и Изей, сняли на день комнату с окнами, выходящими на импровизированную трибуну.

О прибытии виновника торжества нам сообщила улица, разразившаяся криком:

— Вива Магон!

Я высунулся из окна, не особо выделяясь — из окон ближайших доходных домов вывешивались зеваки, чуть не выпадая. Мне хотелось в подробностях рассмотреть того, кто, возможно, являлся виновником моей беды. Пухлощекий усач, он не производил впечатления страдальца. Но оратором был неплохим — сразу завладел вниманием митинга, выкрикивая в рупор набор штампов из своей газеты Regeneracion.

— Мы отказались от лозунга «Реформы, свобода и справедливость», заменив его на «Земля и свобода» (1)! Земля должна принадлежать всем! Частная собственность есть аморальный институт! Бедный крестьянин тоскует по земле, разлученный с ней институтами насилия…

Ну и все в таком же духе: как только уничтожим частную собственность на землю, правительство и государство упразднится само собой, в них не будет нужды… При этом он категорически убеждал всех, что он не анархист, а либеральный антикапиталист. В общем, свистел как Троцкий. Вечно с этими профессиональными революционерами так: они уверены в своей правоте и заражают своей уверенностью толпу, а потом у меня воруют сына с непонятными намерениями.

— К этому Магону нам не подобраться. Смотрите в конце митинга, кто будет проводить запись в добровольцы. Вот его бы нам и прихватить.

— Давай, Босс, я схожу, потолкаюсь, уши погрею, — предложил Изя.

— Нет, тебя могут узнать, больно твое лицо в рекламе примелькалось. Пусть Ося идет.

Преуспевающий бизнесмен Джозеф Блюм на время исчез: Ося специально нарядился в комбинезон работника нашего автосервиса, масляные пятна на котором снимали все вопросы к его владельцу. Слегка взлохматив волосы, он двинул на выход. Я с Изей продолжили наблюдать из окна за вопящими митингующими.

Через полчаса Джо вернулся.

— Есть контакт! Вам отсюда не видно, но около трибуны поставили стол, и за ним сидит человек, ведущий запись добровольцев, готовых повоевать в Тихуане. Прямо скажем, очереди из желающих не наблюдается.

— Пошли! — обрадовался я. — Изя, иди к машине и жди нас. А мы с Осей покрутимся в толпе.

— Не боишься, что тебя узнают?

— Постараюсь держаться незаметно, — пожал я плечами и задрал вверх воротник пиджака, по возможности пряча лицо.

Мы вышли на улицу и разошлись. Ося провел меня к нужному месту. Все было, как он сказал: стол, усатый мексиканец, который что-то втолковывал очередному энтузиасту. Короткая темная куртка с обилием вышивки выдавала в агитаторе знатного сеньора. Такого расколоть будет нетрудно.

Мы взяли его поздно ночью. После митинга наш «клиент» долго сидел с товарищами в убогой «испанской» закусочной. Накачавшись текилы, он вылез на улицу пошатываясь и побрел в сторону Мейн-стрит. Перед ним тормознул автомобиль, крепкие руки схватили его за плечи и втянули внутрь машины. Несколько ударов по почкам сломили слабые попытки сопротивления. Он моментально сдулся, кончики усов обвисли.

— Что вам от меня нужно? Куда вы меня везете? — спрашивал и спрашивал одно и то же этот «дон Педро», пока у меня не закончилось терпение и я не запихнул ему в рот свой платок.

Мы ехали долго, почти всю ночь. Когда забрезжил рассвет, первые лучи солнца осветили знакомый пейзаж — унылая пустыня с редкими корявыми деревьями Джошуа и пышными барханами. Здесь мы снимали сцену из «Великого ограбления банка». Даже яма осталась, в которой Изя чуть концы не отдал, когда его закопали по шею. Именно это мы и собрались проделать с нашим пленником. Спеленали его по рукам и ногам, поставили в яму стоймя и начали ее бодро засыпать песком. «Дон Педро» таращил глаза и мычал.

— Я также по-идиотски смотрелся, когда меня закопали? — спросил нас Айзек.

— Ты же видел себя на экране, — удивился вопросу Ося.

— Так то на экране, а в жизни…

— Хорош лясы точить! — оборвал я их треп.

Парни с сочувствием на меня посмотрели и продолжили орудовать заранее прихваченными с собой лопатами.

Когда мы закончили, солнце уже светило вовсю. Я выдернул платок изо рта терпилы.

— Что вы творите⁈ Я вам не какой-то там пеон, — голос мексиканца был полон презрения, ненависти и страха, по лицу бежали тонкие ручейки пота, отчего роскошные усы напрочь утратив лихость, бессильно обвисли. Хмель из него давно испарился, ему на смену наверняка пришел сушняк. А еще солнце…

— Ковальски и Марианна Гонсалес. Для начала эти два имени, — спокойно спросил я, опускаясь на корточки перед торчащей из песка головой.

— Немедленно меня отпустите!

— К сотрудничеству не готов, так и запишем, — подытожил я, с трудом сдерживая гнев. — Изя, дружок, принеси миску из машины. И фляжку с водой.

Изя принес требуемое. Я поставил миску перед самым носом «дона Педро», но так чтобы он не мог дотянуться до