Архитектор Душ VI - Александр Вольт

Надо было убираться.

В голове, пробиваясь сквозь мигрень, стучала одна мысль: я выжил. Черт возьми, я выжил. Если это был повторный урок от судьбы-проказницы, то я со своей стороны хочу сказать, что я его усвоил с первого раза. Спасибо, больше не надо.

Отгонять их тачку, прятать тела, заметать следы — на это не было ни сил, ни времени, ни желания. Пусть стоят тут. Утром полиция найдет три тела в масках с очень странными медицинскими симптомами. К тому времени, может, Нандор и Шая подключатся и прикроют этот бардак по своей линии. В конце концов это нападение на гражданское лицо с применением огнестрела в столице.

Вот только вопрос, почему их разом всех хватил то удар, то инсульт, то асфиксия явно должен будет возникнуть у того, кто их будет вскрывать. Я бросил быстрый взгляд — регистратора не было. Осмотревшись по сторонам, убедился, что ни одной камеры вокруг, по крайней мере на видном месте, нет.

— Ладно, — сказал я сам себе и двинулся обратно к своей машине.

Лобовое стекло в трещинах, бокового нет, салон в крошке и дырках, но двигатель продолжал равномерно молотить как металлическое сердце.

Смахнув осколки с водительского сиденья, я сел за руль. Боль в плече стала пульсирующей и настойчивой, синхронизируясь с ударами в висках. Заражение я, конечно, вряд ли поймаю, но обработать надо будет все равно. Может даже зашить.

Я включил передачу и, не оглядываясь на черный внедорожник, ставший братской могилой для троих идиотов, нажал на газ. «Имперор», хрустя стеклом, сорвался с места и, набирая скорость, понес меня домой.

Холодный ночной ветер со свистом врывался в салон через разбитое боковое окно, швыряя мне в лицо осколки стекла и дорожную пыль. «Имперор», словно раненый зверь, рычал двигателем, пожирая километры ночного шоссе.

Плечо горело. Боль была тупой, пульсирующей в такт ударам сердца, которое никак не хотело успокаиваться. Адреналин, еще минуту назад делавший мир кристально четким и замедленным, теперь отступал, оставляя после себя мелкую дрожь в руках.

«Кто?» — этот вопрос бился в голове назойливой мухой.

Волков? Слишком топорно. Слишком быстро. Мы только утром прижали его в офисе. Неужели он настолько запаниковал, что решил убрать меня в тот же день, прямо посреди улицы? Это поступок не расчетливого бизнесмена, а загнанной в угол крысы.

Про Алину я даже думать не собирался, потому что это глупость. У этой курицы не хватит ни мозгов, ни денег, ни связей нанять бригаду с автоматическим оружием.

Крепче сжав руль здоровой рукой, я выпрямился.

Я их убил.

Троих. За две секунды. Без оружия, без единого выстрела. Можно сказать, что я сделал это силой мысли, если не знать саму суть этой магии. Остановил сердце, заставил задохнуться, ударил по мозгу.

Внутри шевельнулся холодный червячок сомнения. А мог ли я поступить иначе?

Технически мог. Парализовать, вырубить, сломать руки. Они остались бы живы. Очнулись бы в реанимации или в камере, покалеченные, но живые.

Я жестко оборвал сам себя. Нет.

Это была не драка в баре, а полноценное покушение. Меня приехали убивать. Не пугать, не предупреждать, а именно убивать. Люди в масках, с глушителями, на машине без номеров. Они знали, на что шли. И останься они в живых, получили бы информацию о моей силе. А к чему это приведет, даже предположить страшно.

Мне такого счастья не надо.

И если бы я их пощадил, они бы вернулись. Не завтра, так через неделю. Или прислали бы других, поумнее и поудачливее. Оставить врага за спиной — значит подставить под удар не только себя, но и тех, кто рядом. Отца. Сестру. Шаю. Девчонок в Феодосии.

Вспомнился первый день в Феодосии. Мое испуганное и растерянное отражение в зеркале. Я тогда не знал, как жить в этом теле, кто я вообще такой. А сегодня я хладнокровно ликвидировал группу зачистки.

Тряска в руках, если и была, то только от пережитого адреналина и шока. Страх, если и был, то не тот сковывающий тело и вводящий в ступор, нет. Страх человека за свою жизнь, вынуждающий действовать.

Я изменился, с этим фактом спорить было глупо. Сросся с этим миром, телом и фамилией. И эта новая версия меня, в которой растворялся старый Виктор Громов, обязательно выживет, потому что рефлексирующий Алексей Воробьев остался бы лежать на том перекрестке с дыркой в голове. Снова.

Я все сделал правильно. Ни себя, ни кого-либо из близких в обиду я не дам.

Ворота особняка отворились передо мной, впуская «Имперор» на гравийную дорожку. Свет фар выхватил из темноты фигуру Григория Палыча, стоявшего на крыльце. Он, видимо, услышал звук мотора и вышел встречать, несмотря на поздний час.

Я остановил машину. Двигатель затих, но в ушах продолжало звенеть.

Медленно, стараясь не тревожить раненое плечо, я открыл дверь и выбрался наружу.

Дзинь. Хруст.

Остатки бокового стекла осыпались на гравий, сверкая в свете фонаря как россыпь дешевых бриллиантов.

Лицо дворецкого даже не дрогнуло, но взгляд его стал жестким и колючим. Он скользнул взглядом по разбитому окну, безошибочно выхватил характерные отверстия в обшивке двери, и остановился на моем плече, где пиджак пропитался кровью.

— Молодой господин, — его голос прозвучал глуше обычного, но в нем была слышна собранность человека, который уже видел подобное. — Вы ранены. Сильно?

Он шагнул ко мне, но не суетливо, а быстро и четко.

— Жить буду, Григорий Палыч, — выдохнул я, выбираясь из машины и стараясь не морщиться. — Царапина. Машину жалко. Отцовская все-таки.

— Железо чинится, — отрезал дворецкий, подставляя мне плечо для опоры. Он не спрашивал, что случилось. Он уже явно все понял. — В дом, Виктор Андреевич. Я вызову врача. У Андрея Ивановича есть проверенный хирург, он язык за зубами держит.

— Отставить хирурга, — я покачал головой, чувствуя, как от потери адреналина начинают дрожать колени. — Лишние уши нам ни к чему. Сам справлюсь.

Палыч на секунду замер, вглядываясь в мое лицо, словно проверяя, не в бреду ли я, затем коротко кивнул.

— Понял. Что нужно?

— Аптечка. Игла, нитки или лучше леска, спирт или водка. Лучше спирт. Ножницы и бинты.

Мы вошли в холл. Яркий свет люстры резанул по глазам, заставив меня сощуриться. Я с трудом стянул с себя уцелевший рукав пиджака, бросив испорченную вещь на пол.

— Игла и нитки? — переспросил дворецкий уже на ходу, направляясь в сторону кухни, словно