Бремя власти III - Иван Ладыгин

Горечь примешалась к холодному анализу. Рыльский был инструментом, но инструментом ценным, с потенциалом. Теперь — лишь трупом и проблемой.

Я резко оборвал связь, не дав Николаю ничего добавить. Канал замолк. Я снова остался наедине с ветром и алеющим горизонтом.

— Анна… — тихо сказал я, будто впервые попробовал это имя на вкус. — Я пытался разглядеть в тебе достойную императрицу. Силу. Волю. Ум. Все это в тебе есть. Но ненависть и страх… они съели все. Сожгли мосты. И теперь ты где-то там, одна…

Я снова прикоснулся к губам, вспоминая ее холодный, отравленный поцелуй. Сладкий яд… Все такой же желанный. Все такой же разрушительный. С горьким послевкусием.

Через какое-то время «Казачок» начал плавное снижение. Внизу, среди холмов и озер Валдая, раскинулся огромный военный лагерь: палатки, землянки, ряды паровых тягачей, ощетинившиеся стволами артиллерийские батареи. Центром лагеря была большая, хорошо укрепленная усадьба — штаб генерала Брусилова.

Дирижабль приземлился на специально расчищенной площадке на окраине. К этому моменту я уже вернул себе спокойную маску Соломона Козлова и наблюдал за суетой разгрузки. Орловская держалась от меня на почтительном расстоянии, отдавая распоряжения людям Тайного Отдела. Ее лицо было каменной маской, но я видел, как она избегала смотреть в мою сторону.

Подождав, пока основная толпа схлынет, я подошел к ней.

— Капитан Орловская, мне нужно, чтобы вы немедленно доставили сюда генерала Брусилова. Прямиком на борт. Под предлогом получения крайне срочной и важной информации лично от главы Тайного Отдела. Скажите, что курьер с печатью ждет его здесь.

Красавица нахмурилась.

— Мы же это обсуждали… Он вряд ли бросит штаб перед возможным наступлением мятежников… — начала она.

— Так убеди его, — перебил я. — Скажи, что информация может переломить ход всей кампании. Что речь идет о предательстве в высших эшелонах командования. Что минуты промедления могут стоить Империи всего.

Я протянул ей массивное золотое кольцо-печатку с резным знаком — стилизованным глазом в треугольнике. То был артефакт Рябоволова, который он мне лично передал перед отъездом. Кольцо излучало слабый, но отчетливый холодок и едва уловимый отзвук ауры своего владельца.

— Это кольцо носит слепок ауры Юрия Викторовича, — пояснил я. — Для посвященных оно — лучшее удостоверение. Покажите его генералу. Скажите, что курьер уполномочен действовать от имени Главы Тайного Отдела и передать информацию только лично.

Орловская взяла кольцо, ее пальцы сжали холодный металл. Она кивнула, без лишних слов.

— Будет сделано.

Она сошла по трапу и быстро зашагала в сторону штаба, ее прямая спина и серебряная пуля выделялись среди солдатской формы.

Я поднялся обратно на борт и прошел в просторную, но аскетичную каюту, отведенную мне как «важному курьеру». Ожидание было моей сильной стороной. Но сейчас минуты тянулись, как патока над кастрюлей. Наконец, на палубе послышались твердые, неторопливые шаги и сердитый голос:

— … абсурд! В разгар подготовки! Если это какая-то бюрократическая проволочка, капитан, я вас…

Дверь каюты распахнулась. На пороге появился генерал Брусилов, собственной персоной. Высокий, худощавый, с жестким, обветренным лицом и пронзительными синими глазами. Его шикарные седые усы сверкали серебром, а бритый череп — золотом. На нем был походный мундир без лишних регалий, но осанка выдавала привычку командовать. За его спиной тихо притаилась Орловская.

— Где этот курьер? — отрывисто спросил Брусилов, окидывая каюту недовольным взглядом. Его глаза остановились на мне. — Вы? И в чем срочность? Говорите быстро, у меня нет времени на…

— Прошу присесть, генерал, — вежливо, но твердо прервал я его, указывая на стул.

— Я не собираюсь… — начал Брусилов, но я уже подал взглядом едва заметный знак Орловской.

Все произошло мгновенно. Пока генерал был сосредоточен на «курьере», Валерия, стоявшая у него за спиной, с молниеносной скоростью охотника нанесла точный, сокрушительный удар ребром ладони в основание черепа. Глаза Брусилова закатились, его тело обмякло, не успев даже упасть — Орловская ловко подхватила его и уложила на пол. Она достала прочные магические наручники, блокирующие не только движения, но и источник магии, и быстро сковала ему руки за спиной. Рот пленнику она заклеила обычным пластырем.

Девушка поднялась, тяжело дыша. Ее глаза были широко раскрыты, в них читался шок от содеянного. Она только что оглушила и связала командующего армией!

— Что… что теперь? — прошептала она, глядя на меня.

Я встал над безжизненным телом генерала. Мое лицо было сосредоточенным, глаза горели холодным, хищным огнем. Я не сдержался и усмехнулся.

— Теперь, капитан Орловская, — сказал я тихо, — пришло время повоевать. По-настоящему.

С этими словами я поднял руки. Магия заструилась вокруг меня густыми, золотисто-янтарными волнами. Они обволакивали мою фигуру, сгущались, искрились на теле. Маска Соломона Козлова поплыла, как глина под руками скульптора. Рост увеличился, плечи стали шире, черты лица заострились, приобретая знакомую жесткость… Через несколько мгновений перед потрясенной Орловской стояла точная копия оглушенного генерала Брусилова. Вплоть до морщин у глаз и складки на мундире.

Я оттянул мундир вниз, поправил воротник. Мои глаза встретились с шокированным взглядом Валерии.

— Прикажите своим людям отвезти генерала в Петербург. — сказал я голосом Брусилова, идеально скопировав его интонации и хрипловатый тембр. — А мне пора в штаб. Армия ждет приказов. Пора вышибать дерьмо из бунтовщиков!

Я шагнул к двери, моя походка была теперь твердой, властной, походкой генерала, ведущего войска в бой. Орловская смотрела мне вслед, все еще не в силах прийти в себя от масштаба авантюры и мощи того, кто стоял за ней. Война только начиналась. И начиналась она с головокружительного обмана.

Глава 7

«Ни для какого другого дела мужчины не объединяются так быстро, как для убийства других мужчин.»

С. Гласпелл

* * *

Дым от вересковой трубки вился причудливыми кольцами, затем терял форму и зависал небольшим облачком под низким потолком кабинета. Он смешивался с запахом старого дерева, хорошего коньяка и чего-то неуловимо криминального, что навсегда въелось в стены «Медвежьей Берлоги».

Степан Песец, он же «Хозяин Причалов», откинулся в кожаном кресле. Его единственный глаз, живой уголек под густой бровью, с насмешливым любопытством скользил по листкам дешевой серой бумаги, испещренным кричащими заголовками и картинками.

«ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ III — НАДЕЖДА РОССИИ!» — вопил один заголовок.

«ДОЛОЙ ДВОРЯНСКОЕ ИГО! ВЕЛИКИЙ ГОСУДАРЬ ВЕДЁТ НАРОД К ПРОЦВЕТАНИЮ!» — вторил другой.

На