Фантастика 2025-62 - Ринат Искандэрович Мусин

Глава 7

Я так и не познакомился со своим круглолицым краснощёким соседом: он перестал быть моим соседом ещё до отправления поезда. Мужчина поддался на уговоры журналистки, поменялся с Лебедевой местами. Вместе с собой он унёс в начало вагона и газеты — я сообразил, что не взял с собой в дорогу никакого источника информации, словно рассчитывал скоротать время поездки при помощи несуществующего пока смартфона.

Александра спрятала под сидение уже знакомую мне коричневую сумку. Уселась напротив меня, посмотрела мне в глаза, улыбнулась. Мы обменялись с журналисткой ничего не значившими фразами в духе: «Как дела?» — «Замечательно» — «И у меня». Я отметил, что Лебедева в Ленинграде сменила свой сарафан на белую блузу и на короткую юбку из джинсовой ткани. А вот босоножки на журналистке остались прежними, как и запах её духов.

Пассажиров в вагоне становилось всё больше. Поезд тронулся — я увидел, что в ближайших купе не осталось свободных мест. Люди радостно улыбались, словно все их проблемы остались на перроне Витебского вокзала. Обмахивали свои раскрасневшиеся лица газетами; открывали окна, за которыми медленно проплывали стоявшие на рельсах в окружении высокой травы аварийного вида вагоны и исписанные пошлыми надписями бетонные заборы.

Явилась проводница. Она взглянула на мой билет и на билет Лебедевой. С недовольной миной выслушала объяснение тому, почему Александра оказалась не на своём месте. Обожгла лицо ленинградской журналистки суровым и недовольным взглядом, спрятала наши билеты в кармашки своей папки. Сообщила, что постельное бельё выдаст «позже». Собрала она билеты и у сидевших неподалёку от меня пассажиров, направилась в следующее купе.

Наши соседи радостно загомонили и тут же вынули из сумок многочисленные свёртки с продуктами, будто после визита проводницы вдруг сильно проголодались. Детские голоса в вагоне стали громче, но их то и дело перекрикивали зычные голоса мамаш, требовавшие, чтобы детишки вели себя тише. В воздухе вагона появились запахи пота и пивных дрожжей. В последнем купе забренчала гитара — там разместилась группа студентов.

Александра склонилась над столом и сказала:

— Дмитрий, я понимаю: ты удивлён моим появлением. Да что там, я сама удивлена. Ты гадаешь сейчас, наверное, почему я здесь. А может, и подумал… что-то такое. Понимаю, что мой поступок со стороны действительно выглядит странным и нелепым. Но честно тебе признаюсь: я не справилась с любопытством, прости.

Она пожала плечами и снова улыбнулась.

— Я обдумала всё то, что ты мне вчера и сегодня утром сообщил. Я говорю не только о твоих книжных историях. Но и про эти твои рассказы о развале СССР и об августовской попытке государственного переворота, которую ты вчера предсказал. Я даже кое-что проверила: позвонила… одному своему хорошему знакомому.

Лебедева постучала ногтем указательного пальца по столу.

— Он выяснил, что по тому адресу, который ты мне озвучил, действительно проживает некто Роман Курочкин тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения, — сказала она. — Никаких подробностей я об этом Курочкине не выяснила: у меня не было на это времени. Но я всё ещё гадаю, а что если ты сказал о нём правду?

Журналистка тряхнула собранными на затылке в хвост волосами.

— Дима, мне ещё в университете преподаватели говорили, что я обладаю хорошим журналистским чутьём, — сказала она, — что я сразу замечаю перспективную историю. Это самое чутьё мне подсказало, что сейчас я просто обязана быть здесь, рядом с тобой. Я уверенна, что это даже важнее, чем оказаться в гуще московских событий.

Александра хитро сощурилась и сообщила:

— Так что я поехала в этот твой посёлок Ларионовка, прежде всего, из профессионального интереса. За интересной историей. А не за тем, о чём ты, возможно, подумал. Сразу тебе об этом говорю, чтобы потом между нами не возникло… недоразумений. Обещаю, что не стану тебе обузой и не создам проблем. Буду послушной девочкой.

Журналистка пожала плечами и добавила:

— Вот, как-то так.

Она повернула голову, пробежалась настороженным взглядом по вагону.

Пассажиры увлечённо поедали принесённые с собой в поезд продукты, почти не обращали на нас внимания.

Лебедева посмотрела на меня и тихо сказала:

— Ну, а теперь ты, Дима, рассказывай. Ты побывал у этого Курочкина?

Я кивнул.

— Был.

Александра приподняла брови.

— И… что? — спросила она. — Ты убедился в том, что ленинградский Людоед существует?

— Я и раньше в этом почти не сомневался.

— Но ты говорил…

— Я помню, что говорил.

Александра примерно пять секунд молчала, рассматривала моё лицо.

Наконец, она спросила:

— Что ты сделал? Вызвал милицию?

Я покачал головой.

— Нет. Я убил его.

— Кого?

— Романа Курочкина.

Лебедева нахмурилась, тряхнула головой — её собранные в хвост волосы хлестнули стену вагона.

— Я не поняла, — сказала Александра. — Дима, повтори. Что ты сделал?

Я чётко повторил:

— Я. Убил. Романа Курочкина.

Журналистка выпрямила спину, скрестила на груди руки.

— Это шутка? — спросила она.

— Это правда, — ответил я.

Лебедева чуть наклонила к окну голову.

— То есть… ты пришёл к нему, — сказала она. — И вот так просто его убил?

Я кивнул и сказал:

— Всё верно. Пришёл. И убил.

Журналистка снова помотала волосами.

— Дима, я не верю тебе, — сказала она. — Ты меня разыгрываешь.

Я снова пожал плечами.

Посмотрел за окно — там всё ещё мелькали невзрачные городские пейзажи.

— Ну… допустим, — сказала журналистка. — Как ты это сделал? Как ты его убил?

Она повела правой бровью.

— Тебе действительно это интересно? — спросил я.

Лебедева на пару секунд задумалась и покачала головой.

— Пожалуй, нет, — ответила она. — Я тебе по-прежнему не верю.

И тут же добавила:

— Но… допустим. Допустим, что ты сейчас сказал мне правду. Предположим. Тогда мне не совсем понятно, зачем ты его убил. Потому что так захотел? Отомстил? Или свершил правосудие? Ты не похож на хладнокровного убийцу.

— Хотел, отомстил, свершил, — перечислил я, — все эти варианты годятся, даже одновременно. Ещё добавь к ним право выбора. Я выбрал того, кто именно умрёт: Курочкин, или те девчонки, которых он убил в известном мне будущем.

Развёл руками и сказал:

— Так уж получилось, что только у меня была возможность подобного выбора. Не очень сложный выбор,