Щупальца Альянса: Увертюра - Александр Браусенко-Кузнецов

— Душераздирающее зрелище! — буркнул пилот Кастелло, глядя на явные трудности, возникающие у рассаженных по капсулам горилл.

— Они ещё пытаются держать строй! — хохотнул Мадейрос. — Как бы не столкнулись между собой без особенной нашей помощи…

В этот миг пилот Эстебан объявил из рубки: майор Домби желает поговорить с крейсером. И охота снова сотрясать воздух?

Но коммодор Гуттиэрес молча кивнул. Эстебан вывел в кают-компанию майорский крикливый недобаритон.

— Именем Галактического Альянса мы требуем пропустить наши капсулы на крейсер «Антарес», незаконно выведенный из поля действий совместной миссии… — начал Домби крайне велеречиво.

— Слишком долго говорит, — вполголоса бросил коммодор, — скорее всего, просто заговаривает зубы. Внимание на его боевые модули и ангары, Эстебан!

Почти сразу же пилот Эстебан доложил:

— Он выводит из ангара боевой катер. Боевые модули находятся в прежнем положении, но лучевые турели медленно нацеливаются на нас.

— Гравипушки?

— Изменений не видно.

— Рамирес, Ферабундо!

— Слушаем!

— Держать жерла гравипушек в прицеле главных орудий.

— Будет исполнено!

А майор всё ещё что-то говорил, кажется, напирая на то, что спасательные капсулы идут с миром и гуманитарный долг всякого имперского флотского офицера состоит в том, чтобы принять на борт подразделение Альянса, терпящее бедствие далеко не по собственной воле.

— Ага, — нервно хохотнул комендант Мартинес, — этих бедственных десантников на борт только пусти — там уж они окажутся в своей стихии и мигом наведут свой порядок…

— Молчать!!! — с какой-то весёлой злостью рявкнул Гуттиэрес.

Мартинес осёкся, так как подумал, что коммодор осерчал лично на него. Но командирский голос прошёл в переговорное устройство, то есть адресовался в первую очередь майору Домби.

— Как? — ошарашенный предводитель зверья не понял, что случилось.

— Отвести боевой катер обратно в ангар! В противном случае ваши действия будут расценены как нападение на имперский крейсер!

— Вы смеете на меня кричать? — Домби завопил тоже неслабо.

— Орудия, залп! — это Гуттиэрес произнёс в другое переговорное устройство, ведущее к изготовившимся для удара собственным стрелкам и орудийцам.

Это что, бой? Вот так, внезапно, с полуоборота? И что, так оно и бывает? Родригесу показалось, что чего-то в этом понять он так и не успевает, хотя упорно пытается.

3

Ах, вот что показалось Родригесу необычным: судя по наблюдаемому в кают-компании голографическому экрану, никакого боя так и не случилось. Где удары пушек, где разрушения боевых модулей, где капсулы врассыпную и перепуганный катер назад в ангар? События на экране развивались как ни в чём не бывало, так, будто воля майора Домби на них влияла, воля же коммодора Гуттиэреса — ни в малейшей степени.

Десантники Альянса… Может, они даже не знают, что мы с ними воюем? Плывут на капсулах к шлюзовым тамбурам, в нахальстве своём твёрдо уверенные, что кто-то им эти шлюзы откроет…

А что, если и правда — откроет?

Ведь команды Гуттиэреса стрелкам и орудийцам — как становится уже ясно и самому коммодору — не проходят. Измена?

— Эстебан? — спросил Гуттиэрес.

— Да, мой коммодор.

— Что происходит с внутрикорабельной связью?

Вот-вот, пока в рубке сидел Алонсо, всё со связью было благополучно, а как Алонсо сменился и занесло туда Эстебана…

— Связь работает.

— И с орудийными отсеками?

— Так точно.

— Почему же оттуда нет ответа о выполнении?

— Вероятно, потому что выполнения нет! — неожиданно для себя ляпнул стажёр Родригес, ибо пилот Эстебан отвечать не решался.

В кают-компании воцарилась тишина.

Все смотрели на тот экран, что когда-то показывал станцию, а теперь подконтрольное Домби центральное облако автономной мультиорбитальной системы «Карантин» — испускающее вокруг себя ещё одно облако, динамично меняющее очертания: спасательные капсулы, вышедший-таки из ангара боевой катер. Кстати, катер, в отличие от капсул, пилотировался довольно-таки сносно. А уж стрелки на его бортовых орудиях своё дело тем более знают: всё-таки Альянс — не какая-то там империя…

— Момент истины, — хмуро произнёс коммодор, — экспликация той измены, о которой я подозревал вот уже несколько лет. Повода не находилось проверить… Эстебан!

— Слушаю, мой коммодор!

— Все ли орудийцы и стрелки на своих местах?

— Так точно.

— Задрай орудийные отсеки!

— Выполняю… — Эстебан ответил сдавленным голосом, явно соображая на перспективу: следующим-то шагом по уставу должно быть переключение контура управления всеми орудиями на рубку. Стало быть, ему, дежурному пилоту, и залп давать вместо забастовщиков…

— Итак, — Гуттиэрес объявил в переговорное устройство, припечатывая невидимых глазу ослушников, словно могильными плитами, — под арестом объявляются пятеро: орудийцы Рамирес и Ферабундо, стрелки Маркес, Чинчес, Неринья…

Бабах!!!

Запоздало грохнуло орудие. Крейсер содрогнулся. На экране — в том с великим трудом удерживаемом ряду спасательных капсул, которые шли на мирный захват «Антареса» — хаос и неразбериха скачкообразно усилилась.

А на месте жерла гравитационной пушки, давно и нагло торчавшего из веретеновидного модуля справа от Пускового — расцветал огненный цветок.

— Неринья, — коммодор сообщил экипажу словно бы по секрету, — это орудие с его турели. Можно поздравить стрелка: отличный выстрел. Альянс окажется в ярости! — он счастливо засмеялся, следя за циклом развития огненного цветка, достойного голографической кисти величайших арт-ботаников современности.

Вряд ли кто выжил в том изначально обречённом модуле, которому не повезло нести на себе столь опасную для крейсера гравипушку.

Но ведь осталась ещё одна? На другом, очень похожем модуле.

— Коммодор, глядите, она поворачивается!

Толстощёкое жерло гравитационной пушки явственно поменяло угол наклона, отыскивая прицелом «Антарес» — не маленькую мишень.

Бабах!!!

И гравипушка рассыпалась дождём блестящих осколков.

— Первое орудие, за него отвечает Рамирес, — констатировал коммодор. — Что ж, меткие выстрелы парням непременно зачтутся на трибунале.

Он знает, что кому зачтётся? Может быть, коммодор — Господь Бог? На корабле — да, можно согласиться, но после?..

Тут крейсер сотрясся, стажёр Родригес шлёпнулся на пол вместе с ранее жёстко закреплённым креслом, да и вокруг, куда глазом не кинь, экипаж повалился на пол. Никто, даже Гуттиэрес, не удержался на ногах, чтобы бравировать потом флотской несгибаемостью.

Борт-инженер Монарро сообщил со вздохом:

— А это попадание — уже в нас.

4

Сребробородый Альфонсо Энрике Гуттиэрес вчистую выиграл спор со своими собственными стрелками. Стрелки не хотели гневить Альянс, надеялись отсидеться, так ни в кого ни разу не выстрелив. Были готовы даже слегка наплевать на прямой приказ коммодора.

Получилось ли наплевать? Нет же, не получилось. Хитрец коммодор их вынудил вступить в бой, а там уж для пацифизма места и времени у них не нашлось. Огневых точек у противника отыскалось порядочно. Некоторые — размещённые на маневренном катере — к тому же, быстро перемещались. Стрелкам было явно не до тех мер жёсткого