Пленник Имброна. Книга 3 - Оливер Митчел

следил за пленными горожанами, выбрал себе крайне неудачное место, и боковым зрением палил, как минимум, три лежанки, до которых я ещё не добрался. Другое открытие, уже приятное, состояло в том, что других шаманов по эту сторону реки не наблюдалось. Правда, прочие часовые стояли ко мне спиной, и их боевой раскраски я видеть не мог, но зато видел копья. Шаманы же, если чем и были вооружены, то только каменными ножами. В битве у зиккурата я на них успел насмотреться. По мере того, как поголовье врагов сокращалось, я всё больше нервничал. Казавшаяся самоубийственной операция потихоньку близилась к своему победному завершению, и я всем нутром чуял, что отпущенное мне везение вот-вот кончится. Когда в живых остались только четверо часовых и трое недосягаемых для меня сонь, я потихоньку отполз обратно в кусты. Не стоит пороть горячку. Время теперь перестало работать против меня, и близящийся рассвет дикарям ничем не поможет. А значит, имеет смысл вдумчиво подготовиться к бою.

Лёгкая победа над отрядом, выставленным у северных ворот Геланы, придала мне уверенности. Тут-то врагов побольше, зато на моей стороне будет эффект внезапности. Решив не расходовать почём зря дорогие свитки, я вновь облачился в доспех и шлем, смазал ядом Волчий укус, проглотил раствор стальных вен и выступил на поляну.

Этой ночью излишняя исполнительность чернокожих сыграла с ними весьма злую шутку. Такое впечатление, что копейщики, приглядывавшие за пленными, ни на миг не отвели от них глаз с того самого момента, как заступили на пост. Да, что там, они, по-моему, даже поз не меняли. Вон тот высоченный абориген как стоял статуей чёрного мрамора, расправив плечи и вонзив пятку копья в песок, когда я отправился резать глотки, так и продолжает стоять. Сорвавшись на бег, я в две секунды преодолел остававшуюся до спящих дистанцию и, быстро присев, нанёс отработанный сдвоенный удар по дёрнувшейся было голове.

– Акан! – завопил стоявший в десятке шагов часовой, бросаясь ко мне.

– Кист! – выпалил я в ответ, заставляя того сбиться с шага, пнул пытавшегося вскочить с соседней лежанки дикаря в горло и поспешно добил раненого.

Тут же прыгнул вдогонку за другим воином, догадавшимся откатиться подальше и даже успевшим попутно схватить копьё. Однако, направить оружие мне навстречу времени ему не хватило, благодаря чему оба моих клинка безнаказанно рассекли вражью грудь. Сзади раздался болезненный вскрик, и я интуитивно позволил себе ненадолго задержаться на месте, чтобы добить противника. Ногу пронзила острая боль. Подоспевший урод заметил, что я в броне, и вонзил наконечник в самое уязвимое место, пропоров бедренную артерию. Рыкнув рассерженным тигром, я, не глядя отмахнулся мечом, перепрыгнул догоравший слева костёр и стремительно обернулся, оценивая ситуацию. Трое противников, в том числе тот, которому я отвесил пинка, решительно шли на меня. Ещё один, схлопотавший заклятие, растянулся на брюхе поперёк травяной лежанки и ёрзал, пытаясь достать древко копья, не пойми, как оказавшегося у него в спине. Ну, а последний сошёлся в клинче с плечистым рыжеволосым мужчиной, очевидно, втихую освободившимся от верёвок. Возможности понаблюдать за тем, как они выдирают друг у друга копьё, мне не дали. Пришлось уворачиваться, причём не раз и не два. Осознавшие масштабы учинённой мною диверсии абомо, не торопились по-глупому подставиться под мечи, действуя напористо, но осмотрительно. Вовсе не как их товарищи-поджигатели. Правда, мне удалось обойти их и добить схлопотавшего копьё в спину неудачника, но на этом успехи кончились. Как ни скакал я, как ни крутил стальные восьмёрки, а преодолеть слаженную оборону, прикрывавших друг друга воинов не выходило. Спасибо дриадам, у меня имелся туз в рукаве.

– Кист! – крикнул я, пропуская у самого бока чужой выпад, и шагнул навстречу ошеломлённому воину.

По броне проскрежетал каменный наконечник, высекая сноп искр и смешную двадцатку урона, в ответ же я стал молотить дикаря, словно обезумевший барабанщик, осознавая, что отпускать подранка нельзя. Спрячется за спинами у дружков, отопьётся, и весь мой манёвр окончится пшиком. Ногу опять рвануло, другой удар, направленный изначально мне в шею, пришёлся по наплечнику, а потом до одного из аборигенов дошло, что так просто меня от жертвы не отодрать. С яростным воплем он врезался в меня всей массой своего тела, и я полетел в костёр. Столкновение вышло настолько бескомпромиссным, что я кубарем прокатился сквозь огненную стихию, разбрасывая во все стороны угли, а пытавшийся спасти соплеменника воин тоже не смог устоять на ногах. Усилия его, правда, были напрасны, недобиток помер от яда, но что из того, если надо мной уже навис третий противник с занесённым для удара копьём. Тут-то, как раз, и вмешался примеченный мною рыжий. Подскочив сбоку, он размахнулся честно отвоёванным оружием, будто оглоблей, и влепил нацелившемуся добить меня чернокожему такую оплеуху, что тот рухнул подрубленным баобабом.

Зарычав снова, теперь уже не от боевого задора, а от злости на собственную дурость, я взвился на ноги и в два счёта прикончил врагов, опередив своего нежданного союзника. Сэкономил, блин! Здоровья меньше полтинника, кровь хлещет фонтаном, и это притом, что часть работы сделал не я. Повернись всё самую чуточку по-другому…

– Спасибо, – походя бросил рыжий, уже отплативший мне спасением за спасение, и побежал к испуганно гомонящим пленникам.

А я сдёрнул лечилку с пояса и уставился на реку, откуда в нашу сторону неслись гневные крики и редкие стрелы. Более того, какой-то умник догадался затушить костёр, и теперь разглядеть происходящее на том берегу не представлялось возможным. Если, конечно, не выпить ещё одно зелье ночного глаза. Я ведь и на них сэкономил, предпочтя провернуть большую часть операции при естественном свете. Ладно, корить себя и делать оргвыводы потом будем, а то народ уже разбегаться начал.

– Стоять! – рявкнул я на шестерых горожан, гуськом семенящих в сторону ближайших кустов. Руки их были связаны за спиной общей верёвкой, а ноги оставались свободными, что, в целом, вполне логично. – Именем пастыря, все ко мне!

Подействовало, как всегда, безотказно. Готовые обрушиться в пучину паники люди притихли, и кто-то даже шагнул в мою сторону, другие последовали за ними, в буквальном смысле, на поводу, и броуновское движение, в котором каждый хотел чего-то своего, хоть как-то организовалось. Тем временем, я опустошил скляночку загустителя, заполировал это дело чёрным, как сама ночь, эликсиром ночного глаза и опять посмотрел на противоположный берег. От сердца сразу же отлегло. Дикарей по ту сторону было всего лишь семеро. Двое садили по нам из луков, пытаясь выместить злобу за нежданное поражение, а остальные спускали на воду плот, выкрикивая