Фантастика 2025-39 - Екатерина Аникина

ворот склада, работяги поспешно удалились, а вот их командир, Макинтош, остался, дабы присоединиться к веселью и представить новых гостей честному братству хакеров.

С крыши отлично просматривался плац. И это было плохо, потому что на кресте, сваренном из стальных труб, извивался обнаженный Гурген Бадоев. Толпа с криками и улюлюканьем швыряла в него объедки, камни и вообще все, что попадало под руку. Удивительно, что никто не выстрелил в него, не вогнал в лоб заточенную шестерню. Наверное, все с нетерпением ждали, когда же подожгут кучу мусора, наваленную у креста, и просто не хотели портить себе удовольствие. Еще три креста пока что пустовали.

Лали всхлипнула, отвернулась. Жуков обнял ее, провел ладонью по спине.

Собравшиеся шумно обсуждали что-то, смеялись, чокались алюминиевыми кружками. Было их полтора десятка человек. У одного не хватало руки, у другого глаз прикрывала черная повязка. Были тут худые и толстые, беспрестанно кашляющие с сигаретами во рту и, наоборот, брезгливо отмахивающиеся от дыма. Все разные, но одинаковые в одном – они были счастливы. Они радовались. Праздновали свою крохотную временную победу. Обмывали обреченную на поражение свободу, все еще ограниченную неприступным периметром.

Одного из них Иван знал. Тот как раз вскочил с ящика из гнутой стальной проволоки, застеленного березентом, и громогласно заявил:

– Костыль – это не баг, это фича!

Сборище дружно заржало. Никого не возмутило, что он опрокинул банку с тушенкой, напечатанной в матрикаторе, и та, упав, обрызгала чуть ли не всех искусственным жиром. Не только Иван, значит, не в восторге от местной кабанятины, пусть даже натуральной, Костыль вон тоже абы что жрать не хочет.

– Мой поклон вам, хакеры! – поприветствовал коллег Макинтош.

Все разом обернулись и уставились на него и на тех, кого он привел. Мгновение тишины закончилось значительным ором. Причем кричали все и одновременно. А главная претензия звучала так:

– Какого горелого проца ты, Макинтош, сюда загрузил эту вирусню?!

Жуков ничего не понял, но интуитивно сообразил, что ему и его спутникам не рады.

Нарвавшись на такую бурную реакцию, Макинтош застыл с открытым ртом. Иван понял, что от работяги нынче толку не будет. А раз так, растолковать, что да как, придется самому. Терять все равно ведь нечего.

Он шагнул вперед, загородив собой Макинтоша, и, задрав подбородок, сообщил:

– Я сын бывшего министра Жукова, и я…

На этом его выступление закончилось, ибо ответный гам заглушил даже голос отца в голове. Вскочив с насиженных мест, хакеры бросились к незваным гостям.

Жуков, конечно, оказал сопротивление, но после полученного в камере удара в челюсть, перед глазами все еще немного плыло. Его повалили. Остальных, включая Макинтоша, тоже. По сему поводу тот пообещал вырвать Маршалу не только печень, но и сердце. Лали зарыдала пуще прежнего – наверное, с ней обошлись чрезмерно грубо.

Вновь за короткий промежуток времени возлечь перед врагами – это уже слишком.

– Если вам нужен образ будущего, вообразите сапог, топчущий лицо человека – вечно! Вечно! – Иван сам удивился, выкрикнув все это.

Забытая уже почти фраза всплыла в памяти, заставила его рот раскрыться и выдать то, что прозвучало. Это не он сказал, но мертвый отец использовал тело сына.

Наверное, эти слова что-то означали для Владлена Жукова, в них, быть может, таился скрытый смысл. Вот только ни Ивану, ни хакерам, его пленившим, тот смысл доступен не был.

– Чего там орет этот ламерок?!

– Да бог его знает, надо стереть его, да и все. А остальных – на кресты.

Когда Жукова поставили на колени, искаженное от ярости лицо Костыля оказалось так близко, что ощущалось несвежее дыхание:

– Что-то мне шашлычка захотелось. Особого. Ты будешь моим мангалом. Я разрежу тебе живот, засыплю туда угли, а потом…

Иван рассмеялся ему в лицо. Костыль отпрянул, выхватил заточку, замахнулся и…

– Отпустить всех, – послышался сзади знакомый голос. – Стоит оставить вас на минутку, братья честные хакеры, так сразу набедокурите.

Костыль замер, всем своим видом выражая растерянность, недоумение и несогласие с приказом.

– Барс, ты чего?! Это ж тот самый ламерок! Это он моего братишку удалил!

К счастью, не он тут был главным, а главный на стенания Костыля даже не соизволил ответить.

Жукова больше не держали. Покачиваясь, он встал и обернулся, уже зная, кого увидит.

Того самого Барса, которого велел найти отец.

Неофициального хозяина Хортицкого лагеря, расспросы о котором едва не стали фатальными для Ивана.

Старика, с которым вместе он стоял у конвейера.

– Добрый вечер, Илья Степанович, а я все высматривал вас в толпе. Так вы и есть тот самый Барс, да?

Приветствие и вопрос старик проигнорировал:

– Я услышал то, что должен был. Ты сказал. Теперь иди за мной.

– Но мои…

– Их не тронут, – пообещал Илья Степанович.

Или стоит называть его Барсом даже в мыслях? Тяжело вот так сразу переключиться.

– Я скоро вернусь, все будет в порядке. – Иван поцеловал Лали и поспешил за стариком, который, опираясь на трость, ковылял к выходу с крыши.

По гулкой стальной лестнице они спустились на уровень ниже, там вдоль ряда закрытых дверей проследовали по террасе, нависающей над стеллажами. К одной из дверей Барс приложил ладонь, поверхность под ней покраснела, потом стала зеленой, дверь мягко подалась.

– Входи, – пригласил старик.

Они оказались в предбаннике, который разительно отличался чистотой от всех помещений, которые Жуков видел в лагере. Стерильно все, ни пылинки.

– Раздевайся, – велел Барс и сам принялся стягивать с себя робу.

Переоделись они в свежее нижнее белье, полупрозрачные халаты и брюки из антистатического нетканого полиэтилена на кнопках. На головы нацепили белые шапочки. На ноги – бахилы со специальной термоподошвой. На лица – респираторы, на руки – перчатки.

– За мной.

Следующее помещение, отсеченное от предбанника пластиковой дверью с резиновыми уплотнителями, было похоже на лабораторию, как себе представлял ее Жуков. Опять все стерильно, будто не в трудовом лагере, а где-нибудь в центре Москвы. Много приборов с инвентарными номерами, выжженными лазером. Микроскопы, пинцеты, инструменты, названия и назначение которых Ивану неизвестны. Белый цвет превалировал. Даже кресло на колесиках, в которое опустился старик, было чуть ли не накрахмаленным и протертым спиртом.

Приглашения присесть Жуков не услышал, да и не на что было, поэтому так и торчал вертикально посреди лаборатории.

Барс сверлил его взглядом, молчание затягивалось.

– Хорошо здесь, уютно… – начал первым Иван. – А это что такое?..

– Ты знаешь пароль, – оборвал его старик.

Иван пожал плечами. Похоже, фраза про сапог и лицо спасла ему жизнь, из-за нее он здесь очутился.

– Пароль?

– Раз знал его, должен знать, почему ты здесь