Аспирант. Москва. 90-е - Всеволод Советский

— так в ответ мат-перемат: пошла на х*й, дура, не лезь ко мне… Ну и все в тои же духе. Я думаю, может, он бабу какую-то нашел себе? А она ему мозги выносила?.. Но не знаю.

Вскоре сержант-контрактник просрал службу. Сел за руль бухой, разбил машину, слава Богу, обошлось без жертв. Но из армии выгнали с волчьим билетом и без выходного пособия. А прапорщик Виктор неким образом ухитрился перевестись из МО и МВД, в дивизию Внутренних войск. Таким же прапорщиком, с перспективой получить через несколько лет старшего, а там, чем черт не шутит, может, и в офицеры… А еще чуть позже часть этой дивизии перекинули в Москву, правда, без предоставления офицерам и прапорщикам полноценного жилья. Распихивали по гостиницам, общагам, военным городкам — как получится. Правда, МВД оплачивало проживание служащего и семьи, куда разными правдами-неправдами включили и Катю. Ясно, что оставаться ей в Вязьме ну никак не с руки.

— А твой?.. — я не договорил, запоздало спохватившись, что отставной козы водитель для Кати психологически, возможно, уже никакой не «свой». Но она, слава Богу, в тонкости вникать не стала.

— Даже не знаю. Как уехали мы оттуда, из Вязьмы, так я его не слышала, не видела, да и не хочу.

Все это Катя говорила абсолютно простодушно, без всяких задних мыслей, но интонация менялась в какую-то странную сторону… И тут же эта сторона выяснилась:

— Слушай! Чуть не забыла. Я ведь тебе что хотела сказать?

И сделала

— Хотела — говори.

— Помнишь тот случай позавчера? Ну, убийство… То есть, конечно, я не совсем то говорю! Конечно, помнишь. Я другое: тот мужик, что бежал… Который в машину прыгнул. Я про него.

— Так, — я насторожился. — А что про него?

Катя призадумалась.

— Вот даже не знаю… Может, это все чепуха?

— Кать, ты давай говори, как есть, а дальше по ходу разберемся. Ну, пусть будет чепуха. Кто ее услышит, кроме нас с тобой?

Аргумент произвел впечатление.

— И то правда. Ну, короче: я же успела его заметить! И вот смотрю и думаю: а он ведь так похож на одного Витькиного друга!..

— Постой-постой. Витька — это муж Светы?

— Да. Зять мне, выходит. Ну, он же военный, хоть и в МВД. Ну и вот к нему и сослуживцы приходят, и разные тоже… И вот этот. Ну, друг-не друг, не знаю, но заходил. Высокий такой, здоровый. Волосы светлые, редкие. Лысоватый. Но не старый. Лет тридцать пять. Он сам не говорил, но я от Витьки слышала — он Свете рассказывал: мол, этот мужик какой-то бывший разведчик, крутой такой, там какие-то спецзадания выполнял. Джеймс Бонд такой. А сейчас в отставке, работает в Шереметьево-2.

— В аэропорту?

— Ну да. В охране.

— М-м… — промычал я раздумчиво, сопоставляя разные факты.

— И вот я видела, как он бежал, и уже тогда подумала: какой-то знакомый он мне показался!.. И прямо мысль застряла. А сегодня вот дошло.

— Ты кому-то говорила об этом сходстве?

— Нет! Ты же мне тогда сказал: помалкивать. Ну я и молчу. Вот только тебе решила рассказать.

— Молодец, — серьезно сказал я. — Умница!

Катя поставила ножки мне на икроножные мышцы, ласково погладила их. Господи, какие пяточки волшебно нежные, как ладошки!..

Я сделал выражение лица, демонстрирующее, насколько мне приятно. Катя смешливо фыркнула.

— Ладно, смех смехом, а скажи еще вот что: ты у него какие-то особые приметы замечала?

— Какие особые приметы?

— Ну, шрамы, татуировки… я не знаю, может, серьга в ухе, кольца на пальцах…

— Ой, я разве присматривалась⁈ Может, и есть, да я как-то не подумала об этом… Нет, не скажу.

— Ладно. А как зовут его?

На Катином лице проявилась напряженная работа мысли.

— Зовут? Погоди… А! Стас. Точно. Витя его так и называл: Стас.

— Станислав, значит. Ну, хорошо. Вот что, пани Катарина! Еще раз: об этом никому, никому, и никому!

— Да поняла я…

— Тихо! Я не закончил. Значит, тишина, тишина и тишина. Все, о чем мы сейчас говорим — это же, понимаешь, вилами на воде писано. Мы не знаем, он это, не он… Тебе за информацию спасибо, и даже больше, чем спасибо! А остальное мое дело. Я тебе потом расскажу.

— Ладно, — покладисто согласилась Катя. — А можешь и не рассказывать, как хочешь.

— Там видно будет…

Весь этот диалог мы так и пробели в позе «бутерброда», но, конечно, я удерживался на локтях, «держал планку» — чтобы мы и полностью телесно соприкасались, и чтобы я на девушку не давил. Ну и понятно, время прошло, мой верный друг там, внизу, отдохнул как следует, вновь приободрился… И мы с огромным наслаждением повторили соитие, и вновь я подарил девичьим глубинам порцию добротного биоматериала.

Конечно, я думал о возможных последствиях. Но резюме было таково: не буду грузиться теми проблемами, которые еще не случились. И без них есть над чем думать, есть чем заняться…

Только я так подумал, как Катя обняла меня, поцеловала и шепнула на ухо:

— Я пойду, наверное? А то Света меня потеряет, поднимет шум…

— Конечно, иди.

И проводил ее. Стукнул в дверь Волкову, вернул ему варенье:

— Пьер, объявляю тебе благодарность! Коньяк за мной. А если хочешь, то прямо сейчас раздавим пузырек. К метро слетать недолго. Хочешь?

Но Петя отказался:

— Спасибо, Юр, но не сейчас. Поработать надо. А вообще — предложение принимается. Не возражаю.

Я кивнул:

— Насчет поработать — в самую точку…

И тоже занялся редактированием второй главы, постепенно увлекся, но вторым планом не отпускал две мысли. Во-первых, о необходимом завтра визите к Гриневу — информация слишком существенная, ее надо передать как можно скорей. А во-вторых, надо бы показаться в фирме, где я трудился экспедитором. Там ко мне относились очень лояльно: шеф был кандидат наук, ушедший в коммерцию. И что такое нелегкий аспирантский хлеб, он знал более, чем. Но бездельничать я, конечно, не мог. Завтра надо было обязательно заскочить в офис.

Но начал я утро вторника со звонка Гриневу. Набрал номер старшего лейтенанта из телефона-автомата в фойе первого этажа — и повезло: сразу же попал на него.

— Андрей? Привет, это Юра… Да, да. Есть сведения. Я бы сказал, исключительной важности. Именно…

Я говорил негромко и внушительно, прикрывая микрофонный