Кукла 1 - Мир

В общем, обмыть, обработать раны мазями, уложить спать. Пусть отдыхает, а «гнев предков» я приму на себя — не все же сестренки за меня отдуваться! И как же хорошо, что родители, несмотря на ворчание, пополнили свою аптечку новыми мазями и лекарствами! Пусть и переложили их в другое место, в другой шкаф, на верхнею полку.

И как тайник, это даже звучит смешно! Учитывая, что мы как-то же меняли лампочки на потолке! При том, что складная лестница в нашей квартире слишком низкая и короткая, для ребенка нашего роста и возраста, и не позволит достать до люстры, без каких-либо особых извращений.

Что нам какой-то шкаф⁈ Табуретка, на неё, вторая, один держит, другой делает!

Родители в этот день пришли домой довольно рано, и были несколько удивлены, что их дочь уже спит! Их дочь! Непоседливая егоза! Спит! Проверили, убедились, поинтересовались:

— Что это вы такое делали днем, что она в шесть часов уже спит как убитая?

Я пожал плечами в ответ и выдал:

— Бегали.

— Бегали? — переспросил отец, и переглянулся с матерью.

— Бегали. — подтвердил я слова кивком головы.

— Бегали… — пробормотала мать, и взглянула в сторону детской спальни — Она даже не пошевелилась, когда я постель поправляла… что-то…

— По потолку что ли бегали? — усмехнулся отец, а я мельком взглянул на потолок.

Отец, заметил мой едва видимый жест глазами и головой, и тоже взглянул наверх. Толкнул жену локтем под ребра, и на её немой вопрос «чего?» указал пальцем на потолок. И мне не надо поднимать голову, чтобы видеть, куда они смотрят, я и так вижу, и так знаю. И я только что оставил там этот отпечаток. Отпечаток детской ножки возле люстры.

А еще один есть возле выключателя, в другой чуть повыше косяка двери и у ручки этой самой двери. Отпечатки крутой сальтухи, выполненной с пробежкой по стене и потолку, что никто не делал! Зато есть доказательства.

— Так, — сказал отец, закончил любоваться художествами на потолке, пока еще не видев прочих.

Я, под его строгим взглядом, потупил взор, сделал вид невинный, и шаркнул ножкой. На самом деле, последнее я сделал не для того, чтобы добавить образа, а чтобы было не так заметно, что я до этого странно кривлялся, чтобы поставить отпечаток ноги на полу, хотя пол в этот момент был нужной мне стеной.

— Смотри! — сказала мать, и толкнула отца, выведя его из дум «и что мне с вами делать?».

Куда смотреть отец нашел быстро — тот отпечаток у выключателя было сложно не заметить. Они покрутились немного по коридору, найдя еще четыре отпечатка, и даже причину того, почему они вообще есть — пыль за косяком двери, в которую кто-то из нас, типо вляпался, и наследил.

И да, родители поняли, что тут должно быть сильно больше отпечатков, просто ножки чистые! А тут грязь. Грязь убрать, а вот что делать с нами? Их взгляды скрестились на моей скромной персоне, а я стал старательно изображать из себя саму невинность, продолжая смотреть в пол. Получать по жопе мне как-то не хочется, просто потому, что это, малость, самую малость, позорище.

Я могу превратить их в горстку праха одним желанием — они ведь простые люди! Без магии, и на моей территории! А… в результате получаю по жопке за какую-то глупость. Это как-то… смешно, честное слово! Но в тоже время — неплохая тренировка скромности, сдержанности и силы воли, помогающая развить контроль, чтобы не обращать невинных в горстки пыли просто от того, что мне не понравился их взгляд.

И я ведь прогрессирую! Так что вроде, как и полезно… но получать по опе всё равно как-то не хочется. Тренировка тренировкой, но это не значит, что надо нарываться, чтобы потом мужественно преодолевать самостоятельно созданные проблемы. Нет, это не по мне, если можно избежать проблемы — надо избегать. А вот если нельзя — тогда преодолевать.

Родители смотрели на скромного меня долго, но потом просто махнули рукой.

— Ну ничего вроде не разбито, и ладно, — сказал отец, идя в ванну за тряпкой, чтобы стереть грязь с наличника двери.

— А если бы они себе шеи сломали? — не согласилась с ним мать, идя на кухню готовить. — Упали бы неудачно, или еще чего-то… ах.

— Ну этож дети, — сказал отец выходя из ванной. — Запрети им, они ведь точно же ушибутся. Или уже. — взгляну он на меня, все так же стоящего посреди коридора.

— Ага, то та я думаю, куда все мази от ушибов и ожогов пропадают. Из аптечки, — сказала мать, гремя посудой. — Но вообще, — выглянула она в коридор, — завязывайте так бегать! — показала она мне кулак.

— Ага, — дополнил её угрозу батя грязной тряпкой, — давай-ка сынок без сальтух посреди узкого коридора.

— Это не я… — промямлил я, отведя взгляд в сторону.

— И сестре передай! — рявкнул батя, чуть ли не ткнув мне в нос пыльно-грязную тряпку.

— Хорошо, — пробормотал я, и видя, что отец потерял ко мне интерес, поспешил ретироваться.

— Ну и дети пошли, — донесся с кухни мамин голос через некоторое время, когда туда пришел батя, закончивший с уборкой.

— Будь-то мы были иными, когда были мелкими.

— Ну не скажи… — не согласилась с отцом мать.

— Хах! А кто предлагал прокатится меж вагонов до столицы? Хорошо, что нас…

— Да это когда вообще было!

— Воооот!

— Так сколько нам лет то было!

— Ну… — отец задумался над вопросом, — кажись двенадцать или тринадцать.

— Вот! — почувствовала мать своё превосходство в вопросе, — а им сколько? И шести нет!

— Ну… знаешь ли, я плохо помню столь юный возраст. Но подозреваю, что и тогда, и ты и я были как они сейчас — шило в заднице. И ноль мозгов.

— Хорошо, что мы их гулять на улицу совсем не пускаем… — пробормотала в ответ маманя, потеряв всякий запал, и беседа как-то сама собой сошла на нет, перейдя куда-то в совсем иное русло — в политику!

И я прекратил слушать их рассуждения, по причине того, что мне подобно просто не интересно. Мал я еще для захвата