Броня Молчания - Владимир Осипцов

Гетман прокашлялся. Надо было брать ситуацию в свои руки:

— Я ведь служил у них, комиссар, знаешь? Так вот там правило — для каждой принцессы по несколько двойников возят. Специально обученных на особенный случай.

— Какой случай⁈

— Особенный… Например, с какими-нибудь жабами переговоры вести, они склизкие, противные, а принцессы «ой-ой», и в обморок падают. Вот и двойника… Или, например, прилететь на другую планету — и тут тебе бомбу под ноги. Бах — а це був двойник, а принцесса живая. Ну, или надо на свиданку тикать, а за дверями батько сторожит… — гетман брехал отчаянно, надеясь, уже им самим почувствованные неверные нотки не выдадут его с потрохами сторожкому призраку: — К тому же, она всё-таки больше командир, по части карт, чем диверсант — тут надо не только глотку луженую иметь но и ловкость кой-какую, и смекалку неблагородную — часовых-то ножом в спину резать полагается, а не вызывать на честный бой. Принцессов этому не учат.

— Ты прав, наверное. Но хороший же она командир, чтоб она провалилась! Я ещё никому не говорил — при таких потерях гарнизона хватит ещё на день штурма. Когда мы её ранили — они отступили ненадолго — ну это даст нам пол-дня или пол-ночи… не больше, отсрочки. С другой стороны — представь, если она настоящая — и тут! Какой козырь бы мы получили! Слушай, всё-таки, молодая ещё девка, может, всё-таки сама сунулась⁈ — прямо-таки попросил комиссар у гетмана.

— Нет, — покачал головой демон хаоса, про себя прося у Христа прощения за нарушение третьей заповеди: — У меня дочь одно… го друга работала у них во дворце — так её там иначе как «ледяной каменюкой» и не кличут. Никогда сама ничего не сделает, если можно на чужом горбу выехать. Её за это и батько ремнём порол. (Казаки рядом тоже хором закивали: «Да, порол! Как такую не пороть!»). А уж кого послать — ей есть выбрать, с миллиардом-то армии! Так шо береги пуще глаза свою «ледяную клетку»…

— Ха! — вдруг раздался смешок призрака, и гетман даже вздрогнул — неужели не поверил. Но тот показывал на стену за свороченным с рельс поездом: — Если они направляются в «Ледяную Клетку» то зачем им уходить подземным ходом? Пойдём, покажу.

Увлеченный комиссар прибавил шагу, а гетман незаметно отстал, и шепнул Кошевому:

— Олесь, мигом до наших казарм. Одна нога здесь, другое крыло там! Подымай хлопцев, уводи их со Стены и хозяйских лежанок. Собраться на квартирах ближе к центру. Ждать приказа. Трезвыми!

Кошевой кивнул и очень умело затерялся в толпе солдат и судейских, прибежавших поглазеть на следы побоища. Гетман же, прибавив шагу, последовал за Марчантаром.

С другой стороны путей была бойня. Вернее это не поддавалось нормальному описанию, и назвать этот ужас «бойней» — значило оскорбить всех честных мясников. Снег пропитался кровью, куски мяса, в которых трудно было узнать останки разумных существ, вмерзли в этот багровый пласт насмерть, так что пара судейских тащили пилу их разделять. Несколько призраков нервно курили в сторонке. Гетман, осторожно, чтоб не извозить сапога, самым носочком перевернул ближайший труп. Расстрелян в спину.

— Ваша же работа, — утвердительно сказал он.

— Плохая видимость, сложные условия стрельбы, угроза делу Революции. Амаль делает из своих граждан безрассудные машины для убийств. Солдаты не виноваты — их учили стрелять не глядя.

— … и невиновато так положить кучу гражданских, и немало своих… Знаемо, знаемо це песенку, пане комиссар. Из этих невиноватых кто-то живой остался? Чтоб не подпускать таких со спины…

— Пойдём, сам увидишь.

…Небольшой переход — и широкий перекрёсток тоннелей, зала ожидания, которая оказалась залита лиловой кровью призраков не меньше, чем снег снаружи — человеческой. Вокруг маленькой двери, окруженной кляксами кровавых брызг и отпечатков ладоней, возились следователи и сапёры. Проходя мимо, гетман почувствовал лёгкий ток воздуха снизу.

— Магия?

Марчантар кивнул. Когда они подошли, солдаты и судейские расступились, и из тёмного отверстия на четвереньках выполз хлопец в черном, и, сорвав с себя маску, красиво проблевался.

— Что там?

— Кровища. Как по мясорубке полз. Два пацана мёртвых поперек прохода уложены и к растяжкам привязаны. Специально, гады!

— Мёртвых?

— Скорее всего, они живы, — подал голос Зубило: — На Даэне суккубы постоянно нам подобные номера устраивали — подрежут пару-тройку хлопцев — и привяжут к двери или ловушке. Если недавно подрезали, то может, ваши хлопцы ещё живые — смысл в том, чтобы раненых оставлять, которых спасать надо.

— Вы слышали, декан? Организуйте спасение пострадавших!

Подошел Кошевой, отозвал гетмана в сторону:

— Радио не работает, каратели спутники сбивают — послал двух хлопцев, лётом облететь всех наших, и на словах сполох поднять.

— Молодец. Спасибо. Достань трофейные рации, посвежее.

Они вернулись к комиссару. Со всеми предосторожностями тела уже вытаскивали, первый ещё подавал признаки жизни. Призрак рассматривал бумажную карту коммуникаций:

— Остроумно, весьма остроумно. Гетман, посмотрите.

— И шо я должен понять в твоей сидхской грамоте? Нас на хуторах инженерии не учат.

— Всё равно глупо туда лезть. Если они рассчитывали что мы за ними погонимся, то только потратят время зря. И так ясно, что их цель — энергоцентраль. Вот там и подождём.

— Всё верно, пан комиссар. А дайте-ка и мне такую же карту!

— Там возьми. Мамдаг! Дай три карты товарищу гетману!

Идем на засаду

…После двадцать пятого поворота отряд принцессы сам чуть не заблудился. Пришлось останавливаться и минуты три разбирать карты, оказавшиеся не совсем точными. Они теперь перестроились ромбом — впереди люди со своими светомётами (и яркими фонарями! — что зачастую было немаловажно), потом — Гюльдан с Ильханом, справа — Сакагучи, слева — Агира, последними шли Маваши, Хасан и Афсане с братом Коваем, самим попросившимся на роль замыкающего. «Пока меня убивать будут, госпожа, вы до дома и обратно сбегать успеете». В центре — раненая Азер, которой была нужна помощь, и принцесса, крепящаяся, но уже заметно для всех всё более и более хромающая на правую ногу.

— Вам больно, госпожа? — спросил Сакагучи, когда только увидел это.

— Отвернитесь! — огрызнулась принцесса, и, чуть приостановившись, поплотнее примотала наголенник. Боль совсем не