«В интересах Рода» 1-6 - Валерий Листратов

складывает. Так же неспешно открывает курительный прибор для гостей. Зажигает огонь, подносит письмо к пламени и тщательно сжигает документ. Потом так же тщательно перемешивает пепел.

Все это происходит в торжественной какой-то тишине.

— Что Вы хотите за это. — наконец сиплым голосом произносит управляющий.

— Ничего.

— Ничего? Вот совсем?

— Как уже говорил, я справлюсь и сам. — пожимаю плечами, — но, может, совершенно случайно, Вы захотите отомстить?

— Что у них осталось?

— Подделка, и денежные вексели, думаю.

— Остальные признания?

— Думаю, придут родителям интересантов инкогнито. Я не хочу, что бы кто-то знал о моих глазах в этом деле.

— Захочу. — на лице Штиглица появляется совершенно людоедская улыбка. — Особенно, если мое начальство так же почувствует себя свободнее.

— Кто?

— Ланская.

— А они не родственники Ленским?

— Родственники. Дальние, там нехорошая история была пару поколений назад, их Ленские в отдельный Род выделили, изменив одну букву. И друг друга Рода не переваривают. Ланские демонстративно за Государя стоят.

— Тогда точно получат, и срочно.

— Я могу передать.

— Хм. — задумываюсь.

— Давайте, я просто позову его?

"Лис, что думаешь?"

"Кир, а что тут думать. Соглашайся. Цель какая? Выманить всех. А на проблемы с, фактически, кассой Союза Родов они точно все прореагируют. Времени сэкономим, опять же, жуть сколько."

"На проблемы? — хихикаю. — Бери выше. Я этот Дом с землей сровняю. И даже знаю как, похоже. Времена, всё же, довольно травоядные."

— Зовите. — киваю головой. — Только не говорите, наверное, зачем.

Иван Павлович выходит.

Я вытаскиваю из свернутой пачки бумаг такое же письмо Ланской. Сворачиваю.

Минут через пять к дверям подходят пара человек.

Заходит очень представительный такой, плотный и высокий человек. Сзади его сопровождает Штиглиц.

— Вы хотели меня видеть. Здравствуйте.

Киваю. и пододвигаю по столу ему письмо.

Ланской садится в кресло. Открывает письмо.

Штиглиц остается стоять.

Дальше все как под копирку. Так же невозмутимо письмо сжигается. Пепел перемешивается.

— Это всё?

— Других документов за этой подписью у меня нет. И в том месте. где были взяты эти, таковых не видел.

Ланской кивает. Обменивается взглядами со Штиглицем, такое ощущение, что у них происходит какой то безмолвный диалог, на уровне шаманов.

— Благодарю, Ваше Светлость.

— Я виконт. Не князь.

— Мне виднее, — слегка усмехается. — Я к будущему.

Встает, прощается и уходит.

Иван Павлович, потирая руки, садится в кресло.

— Итак. Что бы Вы хотели узнать?

— Кто держатель большинства кредитных обязательств и когда у Дома покажется дно на счетах, для необходимости перекредитования.

— Основной кредитор — наш Банк. Мы же и держатели. — улыбается Штиглиц. — Вы, кстати, не хотели бы взять беспроцентный кредит достаточный для выкупа за тридцать процентов номинала этих внезапно подешевевших бумаг?

— А как же. Конечно. А второй вопрос?

— Совершенно случайно я узнал, что на главный склад Дома вместе с партией насквозь белых накопителей, пришла большая партия контрабанды. А под обеспечение этой покупки Торговый Дом неожиданно взял короткий кредит. Какая неожиданность, и безответственность.

— А жандармское управление знает об этом вопиющем факте?

— Минут через пятнадцать после нашей встречи узнает. И данные получит самый неподкупный из офицеров управления.

— Ох, ох. Какая неожиданность. А когда, говорите, срок погашения бумаг?

— А бумаги составлены так, что их можно гасить в любое время, и запрос к погашению можно так же составить в любое время, правда с довольно большим дисконтом в десяток процентов. Это условие выдачи беспроцентного кредита, Торговый Дом сам на этом настаивал. А Банку это было очень невыгодно, но что не сделаешь для любимых клиентов. — улыбается по-акульи Штиглиц.

— В других банках перекредитуются?

— Сомневаюсь я что-то. Фемида наша, когда ей нужно, работает очень быстро, и очень жестко.

— А ей нужно?

— Очень. Просто она пока об этом не знала. А собственности у них в Новгороде немного. Обеспечения тут не держат. Ну, а зачем? Всё же на хорошем отношении друг с другом держится. Очень хороший клиент. Очень.

— Сочувствую Вашей утрате.

— Ну что, Вы. Это жизнь. А банк вот пару минут назад уже дал добро.

— Что ж. Тогда я пожалуй вложусь в эти рискованные бумаги. И, как управляющие счетом фирмы моего должника, примите пожалуйста меры к обеспечению заморозки всех активов заёмщика.

— Как я Вас понимаю. Такой должник, такой должник. Сразу по разговору с офицером, мы приостановим всю деятельность по этому контрагенту. Думаю, где-то через час.

— Прекрасно. Запрос Вам оставить?

— Желательно. Это упростит прохождение процедур. Фемида решение вынесет, думаю, уже завтра. Но на всякий случай проверьте две фамилии. Кузминский и Никольский.

— Кузминский встречалась. Никольского точно не было ни в списках, ни в письмах. — вытаскиваю письмо, складываю и запечатываю сургучем с магической печатью. Оттиск герба не делаю. Вспышки при взломе сургуча будет довольно, для обеспечения доверия принесшему. — Забирайте. Как отдать, Вы же придумаете, правда?

— О да. Можете не беспокоится. — Штиглиц уже мысленно очевидно подсчитывает бонусы, которые ему достаются с разных сторон по итогам операции. Это просто написано на его лице. Ну и пусть. Нам в Новгороде дел мало. Наше будущее в Тобольске. А если отец решит вернуться сюда, то эта мелкая возня его даже не позабавит.

"Лис, метку на всякий случай свою поставь, хорошо, вряд ли конечно, проблемы, но мало ли."

"Уже Кир, когда ты сургуч запечатывал."

— Тогда я, пожалуй, откланяюсь.

— Безусловно, не могу Вас задерживать. Список перешедшего в Вашу собственность имущества я подготовлю завтра к обеду. Сразу после решения суда.

Откланиваюсь, и выхожу из банка.

"Кир, а можно попроще. Что это было?"

"Лис, это человеческая подлость в обычном случае. В нашем — просто месть, и не более того. В той жизни, примерно так обеспечивали рейдерский захват средней величины фирм. Которые, внезапно, обнаруживали отсутствие в быстром доступе обычных своих покровителей. А дальше, если успевали уехать, мемуары, заграница, а если не успевали — кровь и много горя.""Ты в таком участвовал?"

"Нет, но для Борова, извини, Бориса, это друг у меня был, разрабатывал. В той жизни было сложнее. Не было белых и черных. Все были условно серые. А вот здесь даже границу провести несложно. И мы, очевидно, за светлую сторону."

Глава 30