Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

в этом направлении, а значит, нет, определенно не Палюстрия. Кроме того, по-моему, мы уже много дальше. Взлетели рано утром и с тех пор шли либо к югу, либо к востоку. В Палюстрию всадник на хорошем коне доберется менее чем за неделю…

– В жизни не видел таких чудных домов, – рискнул заметить Бивень. – Вдобавок и болот вокруг нет. Все говорят, Палюстрия стоит среди болот.

– По крайней мере, я слышал, что палюстрийцы превратили болота в рисовые поля… если не все, то немалую часть – несомненно, ближайшую к городу. В этом году рис у них не уродился из-за засухи… и, говорят, такого неурожая на рис Палюстрия не знала за всю свою историю.

Вздохнув, Шелк умолк и долгое время молчал, не сводя глаз с чужого города далеко внизу.

– Можно я кое о чем спрошу, кальд?

– Разумеется. В чем вопрос?

– Отчего здесь, наверху, ветра нет? Я на горы ни разу не поднимался, но майтера нам про них как-то читала, и в книжке говорилось, что там почти все время ветрено очень. Если вниз поглядеть, летим мы вроде бы быстро – город вот-вот минуем, а он не из маленьких, значит, ветер в лицо должен дуть.

– О том же самом я спрашивал нашего пилота, – ответил Шелк, – и, выслушав ее объяснения, готов был хлопнуть себя по затылку. Взгляни туда – вверх и в сторону. Видишь один из работающих двигателей? Замечаешь, как медленно он крутится? Еще немного, и деревянные лопасти разглядеть удалось бы, а когда двигатели работают на полном ходу, лопасти сливаются, превращаются в сплошной мерцающий круг впереди каждого двигателя.

– Как у мельницы.

– Наподобие; но если крылья мельницы вращает ветер, эти лопасти, вращаемые двигателем, создают ветер сами, и этот ветер несет нас, куда бы мы ни пожелали. Сейчас порождаемый ими ветер совсем слаб – едва достаточен, чтоб воздушный корабль не закувыркался в воздухе. Вперед нас несет другой, природный ветер, но так как мы летим по ветру, словно опавший лист или один из бумажных вымпелов, сорванных ветром с нашей триумфальной арки, нам кажется, будто воздух почти неподвижен.

– Кажется, понял. А если мы развернемся и обратно пойти попробуем?

– Тогда штиль немедля сменится штормом.

Внезапно гладкий дощатый настил под Шелком дал крен, да так резко, будто провалился в бездну.

– Патера!!! – вскрикнул Бивень, что было сил вцепившись в его ризы.

Гул оставшихся в строю двигателей сделался заметно громче.

– Со мной все в порядке, – заверил Шелк Бивня.

– Ты ж соскользнуть мог! Я сам вниз чуть не съехал!

– Соскользнуть? Нет, вряд ли: гондола накренилась не так уж круто.

Залетный бриз взъерошил соломенно-желтые волосы Шелка.

– Что стряслось-то?

Судя по звучанию голоса, Бивень успел отползти от края изрядно – возможно, одолев добрую половину пути к люку.

– Полагаю, ветер усилился и, видимо, нагнав нас сзади, приподнял вначале хвост.

– А тебе все еще хочется распрощаться с жизнью…

Жалобные нотки в голосе Бивня жалили больнее любых обвинений.

– Вовсе нет, – возразил Шелк.

– Может, расскажешь, что с тобой, а? Пожалуйста, кальд!

– Рассказал бы, если б сумел объяснить.

Тем временем город остался позади; дома и поля внизу сменились грозной, неодолимой на вид лесной чащей.

– Дело, можно сказать, в совокупности мелочей. Случалось с тобой, чтоб весь день все, за что ни возьмись, шло вкривь да вкось? Разумеется, да – такое бывает со всяким.

– Ясное дело, – подтвердил Бивень.

– Не мог бы ты подойти хоть немного поближе? Я тебя еле слышу.

– Ладно, кальд.

– Еще мне хочется сказать, что дело связано с Замыслом Паса, но это не совсем так. Видишь ли, Пас – отнюдь не единственный бог, имеющий замыслы. Я это понял совсем недавно… наверное, сидя в так называемой рубке, правя воздушным кораблем, а когда управление не требовало особой сосредоточенности, вспоминая, как Гиацинт управилась с нашим пилотом. Или вовсе только за разговором с генералом Сабой, перед тем, как подняться сюда. Пожалуй, вернее всего считать, что понимание пришло ко мне в рубке, однако всю важность понятого я осознал, говоря с генералом Сабой и Крапивой.

– Вот оно как…

– Кроме того, я мог бы сказать, что дело в некоторых фактах, поведанных мне Иносущим в первую брачную ночь. Видишь ли, Бивень, той ночью я вновь удостоился просветления. К столкновению с многократными просветлениями науки, усвоенные в схоле, меня нимало не подготовили, но, очевидно, такое вполне возможно и порой происходит. О чем ты предпочитаешь услышать вначале?

– Наверное, о неладах с мелочами… только, пожалуйста, патера, подвинься ко мне поближе. Сам говорил, что едва меня слышишь, а я с трудом слышу тебя.

– Поверь, Бивень, я в полной безопасности.

Обнаружив, что вцепился в край палубы, Шелк заставил себя разжать пальцы и сложил ладони перед собой, словно бы для молитвы.

– Начать можно с чего угодно, однако давай начнем с майтеры Мрамор. С Моли, как она теперь просит себя именовать. Как по-твоему, вправду ли она звалась Моли – а полностью Молибден – пока не стала сибиллой? Только честно.

Бивень пополз к нему: по крайней мере, шорох ткани плаща и брючин о доски настила Шелк расслышал отчетливо.

– Сама она говорит, будто да, кальд.

– А вот я ей не верю. Правда, во лжи она до сих пор не призналась, но, надеюсь, признание не заставит себя долго ждать.

– Во лжи… да нет, кальд, вряд ли! – Высказывая сие мнение, Бивень заговорил громче, басовитее прежнего. – Насчет таких вещей у нее строго.

– Знаю, знаю, оттого-то она и терзается – словами не передать. Вскоре я попрошу патеру Наковальню меня исповедовать. Надеюсь, это подвигнет ее обратиться к нему – либо к патере Реморе, но Наковальня подойдет много лучше – с той же просьбой.

– Я все-таки…

– Отчего хемов сейчас так мало, Бивень? Вот тут Замысел Паса явно дал сбой. Разделяя их на два пола, Пас, очевидно, подразумевал, что они станут плодиться, множиться, поддерживать, а может, и увеличивать численность. Допустим, он населил круговорот равным числом мужчин и женщин: с его точки зрения это должно выглядеть вполне логично. Что же пошло не по плану?

Снаружи похолодало, а может быть, сам Шелк сделался чувствительнее к холоду – так ли, иначе, а в теплые зимние ризы, хочешь не хочешь, пришлось закутаться поплотней.

– Не знаю, кальд. Солдаты уйму времени спят и, ясное дело, во сне… ну, понимаешь… собирать никого не могут.

– Наши-то – да, а вот в большинстве других городов большая часть солдат давным-давно, минимум век как мертва. Вообще говоря, Пас вполне мог бы сделать женщин-солдат наподобие тривигантских штурмовиков… мог бы, но не додумался, и это – явный просчет.

– Не надо бы так говорить, патера.

– Отчего нет, если это святая истина? Полюбит ли меня Пас сильней, будь я трусом? Насколько мне известно, некоторые хемы – хемы-мужчины – изначально задумывались как ремесленники, батраки для крестьян, лакеи, дворецкие и так далее, но большинство предназначалось для солдатской