И пришел Лесник! 15 (S-T-I-K-S) - Василий Лазарев

жарко, и она скомкала одеяло в ногах. Минуты две смотрел на её шикарную задницу замышляя недоброе, но стоило мне только вцепиться в неё, как я тут же получил от сонной жены локтем под дых. Н-де, не получится развлечься. Я решил прогуляться и спустился вниз. Дежурный сидел за столом уткнувшись носом в журнал. На столе горела лампа, ну хотя бы дверь была закрыта. Я сомневаюсь, успел он бы среагировать ворвись сюда сейчас тарги. А ведь могут и тут же утащат в ближайший канализационный люк. На дежурном тогда можно ставить жирный крест, оттуда ещё никто не выбирался. Тарги обрабатывали своих жертв и замуровывали прямо в стенах, а потом по истечении срока те уже появлялись таргами. Коллективное знание давало понять, где у них сборища и неофиты топали сразу туда. Я лично встречал парочку таких «закладок». Одну пустую, во второй ещё «зрел» красавец. Я тактично кашлянул, и дежурный подлетел к потолку и застыл, пошатываясь и щурясь от света лампы.

— Что же ты так оплошал, а если враг рядом? — я тихо спросил дежурного.

— Виноват, ваше высоко благородие, — гаркнул дежурный. Лет ему на вид было не больше сорока, но помнит царский режим.

— Не ори так. Ты с какого года? — тихо спросил я.

— Как Ильич ваше высоко… товарищ полковник.

— С семидесятого? Понятно.

— Хорунжий! — отрапортовал он.

— Казак, — лошадок я уважал и улыбнулся. — С трудом небось привыкал здесь? Без шашки то?

— Не то слово, господин…

— Господа все в Париже остались. Как и товарищи, впрочем, вот тянет их туда. Маслом что ли им намазано там. Зови меня просто Лесник.

— Первые два месяца с ума сходил, Лесник. Сейчас легче, пообтесался и привык. Столько нового!

— Надо думать ты почитай сто лет пропустил сразу. А так все привыкают, многие даже говорят, что им здесь лучше.

— Да, я тоже так думаю. Сейчас бы шашкой махал, да портянки нюхал. А здесь хорошо. Жрать от пуза можно, на втором этаже девки живут… сговорчивые. Не служба, а сахар.

— Чтобы не во вред службе, — напомнил я ему про сон на посту. — Папаша Кац спит?

— Нет, он с разведчиком у себя в кабинете закрылся, — хорунжий поедал меня взглядом. Старый служака, уже не изменишь.

— С кем? — не понял я.

— Ну ты привёз же его с линии фронта, Лесник. Синий весь такой.

— А, Сиплый. Под прикрытием он был, вынуждено наколол. Маскировка!

— Я и смотрю, он с ног до головы набил себе композиций. В законе? — тихо спросил хорунжий.

— Ага, — кивнул я. — Там Сиплый законником был, пока сюда не попал. Внизу они, да?

— Да, Лесник.

— Ты леску натяни в коридоре и на лестнице и привяжи что-нибудь к ней звенящее. Кто пойдёт, заденет, упадет, пока ругаться будет, а ты уже успеешь проснуться, — посоветовал я.

— Спасибо, — расцвёл хорунжий. Я спустился на минус второй, из-под двери кабинета папаши Каца шёл свет. Внутри раздавалось мычание, я легонько толкнул дверь и зашёл в ярко освещённую комнату. Белый кафель на полу и на стенах. Папаша Кац и Сиплый в белых халатах. На столе бутыль с самогоном наполовину пустая. Тарелка с солёными огурцами. А ещё внешник привязанный к гинекологическому креслу в горизонтальном положении. Благо что одетый. Папаша Кац уже был в дрова и в руках он держал пипетку с мутной жидкостью внутри. Внешник лежал одетый и в респираторе, то есть ещё не заражённый. Сиплый стоял позади его головы и оттягивал веко, а папаша Кац метился пипеткой в этот глаз. Увидев меня, он сжал пальцы и пару капелек упало с пипетки на роговицу глаза. Внешник замычал и начал дёргаться словно червяк.

— Пытаете? — спокойно спросил я.

— Вот ты как обо мне думаешь? — обиделся папаша Кац. — Просто на троих соображаем. Ему же нельзя снимать намордник вот Сиплый и предложил так его напоить.

— Есть ещё вариант, — просипел уголовник, — на это уже зашквар. Так обычно в дурке делают. Клизму с самогоном поставить. Запаха не будет, а косеют ещё быстрее. Там поближе до желудка будет.

— Проверял? — заржал я не в силах остановиться.

— Начальник, ну вот зачем так. Я не по этой части. Обидно, — шмыгнул носом Сиплый.

— Представляешь, Сиплый, а они с его этой Лаймой, блин Лианой, так каждый день надо мной «шутят», — Сиплый понимающе кивнул, что интересно внешник тоже кивнул в знак сочувствия и начал быстро моргать.

— Ещё хочет, — сказал Сиплый.

— Вы ему так все глаза сожжёте, — заметил я.

— Да мы пытаемся понять от него, где капсулы на двести первой платформе, он пока что только мычит. Алкаш! — папаша Кац замахнулся на него рукой.

— Прикинь, начальник, уже стакан ему прокапали, а он как огурец, — завистливо сказал Сиплый.

— Больше ни черта не получишь пока не скажешь, где капсулы, — сказал я внешнику на его языке. — А скажешь, то я тебя с собой возьму на платформу и отпущу там.

— Я всё скажу. Я уже сказал, но они пьяные и не запомнили! — замычал внешник.

— Вот кто из вас теперь алкаш? — перевёл я Сиплому, что сказал внешник.

— Говорил, да? — тупо уставился на него папаша Кац.

— В зале «Д», — внешник говорил через респиратор, но понять его было можно. Если пытаться слушать его, а не вливать в себя стаканами самогон.

— Дорогу покажешь? — внешник утвердительно закивал. На вид он уже разменял седьмой десяток. Такой серьёзный дядечка. — Ты там кем трудишься?

— Да вивисектор он, знамо дело, — махнул рукой папаша Кац. — Садист и мучитель партизан.

— Я заведую лабораторией перемещений во времени, — не знаю правильно ли я услышал его.

— Куда, куда? — подпрыгнул папаша Кац.

— Лаборатория времени, — ещё раз сказал внешник. — на двести первой у меня своя лаборатория. Мы начали эксперименты пока с простых заражённых.

— Слышали? Внешники, уже во времени научились прыгать, — сказал я на ригелианском. Сиплый ни черта не понял.

— В прошлое или будущее? — спросил знахарь. Сиплый не понимающе переводил взгляд то на меня, то на знахаря.

— В прошлое, —