Лейтенант спасательной службы - Михаил Александрович Михеев

и на приличном удалении, никого не интересуют, так что можно надеяться на лучшее. А потом он вызвал ведомого и сообщил ему свой план. Рискованный, ненадежный, но других вариантов у них сейчас не было.

Чувство, которое испытываешь, выходя в атаку на врага, ни с чем не сравнить Обычный выброс адреналина, подобный тому, который испытываешь во время прыжка с парашютом, здесь рядом не стоял. А уж когда ты атакуешь в одиночку противника, в тысячи раз превосходящего тебя и размерами и силой, и все зависит лишь от твоего мастерства, да еще от удачи… В общем, кто не испытывал – тот не поймет.

Для Истомина это чувство было внове. А если что-то пойдет не так, то и в последний раз. Но рефлексировать было некогда. Сейчас весь безграничный космос сжался до маленькой, но стремительно, прямо на глазах вырастающей точки вражеского корабля. Ну и еще до собственного тела – даже новейшие гравикомпенсаторы не могли полностью убрать побочные эффекты ускорения. Тело вдавливало в кресло так, словно на грудь уронили тонну ваты. Ощущения были не из приятных, но дело того стоило.

– Спокойствие, только спокойствие, – пробормотал Истомин, ловя в прицел вражеский корабль. – Сейчас я вас настигну… Да!

Все же противник слишком увлекся обстрелом старого линкора. На «Ирбисе», очевидно, тоже смогли, наконец, определить, откуда их обстреливают, и теперь неторопливо, отплевываясь от лезущих со всех сторон врагов, перли в эту же сторону, гвоздя пространство вокруг зарядами плазмы и лазерами. Увы, деформаторы пространства требовали наводки по дальности, и потому пока молчали, но можно не сомневаться – как только местонахождение крейсеров будет определено, все здесь превратится в ад. Жаль только, что то ли из-за искажений, которые дает защитное поле, то ли еще почему, курс был взят не совсем верный, и имперский корабль должно было пронести мимо, да еще и на приличном расстоянии. Но все равно, внимание крейсеров было полностью сосредоточено на нем, и на выскочившую вдруг совсем с другого азимута мошку попросту не обратили внимания. И, как оказалось, напрасно.

Четыре ракеты устремились к цели. Две чуть раньше, к дальнему крейсеру, две на пару секунд позже – к ближнему. Долетели – и красочно взорвались, окрасив космос огненными протуберанцами. Эффектно – но совершенно неэффективно.

Что для защиты крейсера десяток-другой килотонн? Мелочь, не способная даже встряхнуть спрятавшийся за ней корабль. Там и пара мегатонн не поможет. А уж тем более обстрел из легких орудий истребителя, которые не вскроют борт такого корабля даже без защиты. И сложно было бы предположить, что Истомин не знал этого. Еще как знал. Только и еще кое о чем помнил.

Ракеты, ударив в защитные поля, сделали главное – заставили его засиять во всех диапазонах. Пушки истребителей, в принципе, обеспечили тот же эффект, хотя и много меньший по интенсивности. Но от этого уже ничего не зависело – так, легкая подстраховка. Главное, что маскировка противника полетела к черту, и «Ирбис», наконец, смог засечь врага. А обнаружив его, тут же обратил на крейсера самое пристальное внимание.

Истомин рванулся прочь, и вовремя, потому что имперский звездолет ударил, не особенно заботясь об экологии окружающего космоса. Деформаторы пространства буквально смяли вроде бы ничем не заполненную, но на самом деле пронизанную миллионами силовых линий пустоту. Крейсер, оказавшийся в эпицентре этого буйства, закрутило штопором. Да-да, именно этот предмет обихода он теперь и напоминал – тоненькая, максимум в сантиметр толщиной, закрученная спиралью проволока, растянутая на десятки километров. Оставалось надеяться, что люди, бывшие на корабле, погибли мгновенно – почувствовать такой процесс на себе врагу не пожелаешь.

А второй крейсер уцелел. Он находился на самой границе зоны поражения, где сокрушительная мощь удара постепенно сходила на нет. Зацепило его краешком, и силовое поле смягчило удар, хотя и не погасило его полностью. Зато само погасло. Теперь крейсер лежал в дрейфе – почти четверть корпуса вместе с громоздкими блинами-отражателями поляризаторов гравитации превратилась в перекрученный ком металла.

Истомин быстро проверил, что творится вокруг. Получилось интересно. Противник, моментально сообразив, что основная ударная сила их группировки уничтожена, среагировал адекватно. В том плане, что никто не пытался изображать героев – корабли порскнули во все стороны, как воробьи от ястреба. Избавившись от обстрела крупнокалиберных орудий крейсеров, имперский раритет был способен растереть их в пыль, и никто не стремился соединиться с вечностью.

Идеальный расклад. Сейчас «Ирбис» сбросит десантные боты, возьмет подбитый крейсер на абордаж, а там…

Что «там», Истомин додумать не успел. На месте, где только что висел подбитый звездолет, внезапно полыхнуло, и следующие несколько секунд пришлось затратить на то, чтобы уклоняться от летящих во все стороны раскаленных обломков. Учитывая, что аппаратура чуть опоздала с затемнением экранов и вспышка резанула по глазам, маневрировать пришлось едва не вслепую. Впрочем, зрение быстро восстановилось, и, хотя вяло текущие слезы мешали еще долго, ничего фатального не произошло.

Что это было? Мозг, привычно анализируя происходящее, практически сразу выдал ответ. Взрыв. Ядерный. Мегатонн в районе тридцати. Причем внутренний – Истомин мог похвастаться, что линкор в тот момент не стрелял, да и характер взрыва был соответствующий. Они что там, в камикадзе поиграть решили? Или в несгибаемых японских самураев?

К сожалению, осмысливать происходящее времени особо не было. На пульте уже загорелась россыпь красных огней – уровень энергии упал до критической отметки. Да, он сегодня много летал, активно маневрировал, интенсивно стрелял… Да нет, чушь все это. Просто слишком близко оказался к центру термоядерного взрыва, и поток жесткого излучения пробил защиту, вызвав проблемы в аппаратуре. Так или иначе, придется садиться.

До посадочной палубы «Ирбиса» он не то чтобы с трудом дотянул. В космосе, в обычном пространстве, топливо не расстояние, а скорость. Так что долетел, просто делать это пришлось медленно и печально. А садиться и вовсе божьим помыслом. Ну да ничего, справился, только чувствовал себя потом, как выжатый лимон.

На корабле первые, кто к нему подскочил, были медики. Все правильно, огреб он сегодня знатно. А потому в лазарете пришлось провести часа три – куча лекарств, очистка и частичная замена крови, и еще какие-то малоприятные процедуры, в деталях Истомин не разбирался совершенно. Но – куда деваться? Последствия от лучевого удара надо лечить как можно скорее, пока они не успели превратиться в проблему.

Сияя красными от усталости глазами и пугая встречных отслаивающейся со щек ярко-красными лохмотьями сухой кожей, Истомин ввалился в рубку, тяжело бухнулся в кресло и устало откинулся в нем. Не хотелось ничего, даже