Шайтан Иван 7 - Эдуард Тен

— Вот видишь? — тихо продолжил Джоха. — Я тоже молчал, когда отец задал мне этот вопрос. Да, русские чиновники обманывают нас, творят несправедливость. Но если этот Шайтан-Иван, как его называют, поможет нам заключить договор, как с Хайбулой, появится шанс. Хотя бы на несколько лет передышки. Хотя бы на надежду.

Ты говоришь: «Бороться за веру!» Но разве русские заставляют нас отрекаться от неё? Взгляни на наших сородичей у Линии! Многие приняли подданство белого царя — и что? Как были мусульманами, так и остались. Ингуши уже давно живут под русской рукой. И что? Живут по своим законам, исповедуют свою веру. Многие служат в их армии, дослуживаются до офицеров! Что ты на это ответишь, Магомед?

Магомед сидел, сжав кулаки до побелевших костяшек. Лишь резкая игра желваков на его скулах выдавала бурю, бушевавшую внутри.

Не менее тяжелым было и молчание Джохи. Его мысли унеслись в тот недавний разговор с отцом, что состоялся после возвращения из Пластуновки. Он тогда выложил все до мельчайшей подробности: и о встрече с братом, и о своих смутных тревогах, вызванных увиденным. Старик выслушал, не перебивая, а после долгого раздумья, вынес свой вердикт тихо, но так, что каждое слово легло на сердце:— Не мешай Байсару, Джоха. Он мужчина. Свой путь он должен выбрать сам.

— А как же я, отец? — не сдержался Джоха, вскинувшись. В его голосе звучала не только боль за брата, но и горькая обида — будто его самого лишили этого выбора.

— А ты — нет, — ответил отец, и его взгляд стал твердым и неоспоримым. — Ты — мой старший сын. После меня тебе быть главой рода и нести за него ответ перед людьми и своей совестью. Такую судьбу предначертал тебе Всевышний.

Словно натянутая тетива, вдруг ослабла воля Джохи. Он безропотно склонил голову, ощущая на своих плечах невидимый, но тяжкий груз долга.— Да, отец, — прошептал он покорно.

— Давай, Магомед, очистим место от этого, — Джоха кивнул на тела убитых.

— Смотрю русские обобрали их до нитки, но щедро поделились с вами.-- усмехнулся Магомед.

— Это их законная добыча, а подарок действительно щедрый, нам пригодится. Они встали, чтобы распределить людей на работы. Адам добросовестно делил оставленные им трофеи. Оружие и лошади стоили дорого.

***

До Хайбулы мы добрались лишь к обеду следующего дня. Я дал команду немного передохнуть, после чего подробно рассказал ему о стычке с башибузуками. Обсудив дальнейшие действия, мы двинулись обратно на базу, оставив Хайбуле трофейное оружие и двух лошадей.

Перед самым выходом от развалин башни заявился Черныш с лошадью, которая ходила под вьюками. Подойдя ко мне, он ткнул меня в плечо, мотая головой, требуя угощения. Пришлось отдать ему целую лепёшку. Верхом на Черныше, в сопровождении Аслана и Паши мы отправились в Пятигорск, отрядив Эркена и Савву с караваном на базу.

Моё начальство приняло меня с грустной улыбкой.

— Здравия желаю, ваше превосходительство. — бодро начал я. — Вижу не рады видеть меня, Николай Леонидович?

— От чего же, Пётр Алексеевич, только благодаря вам мы не зачахли в нашем болоте. Что ни день, так новости о деяниях ваших. Одно интересней другого.

— И что я на этот раз натворил?

— Вы у меня спрашиваете? — театрально удивился Колосов. — Какого чёрта вы забрали аманат к себе, вам что других забот мало. Генерал Мазуров требует вас для разъяснений. Вы знаете, что передовая Сунженская линия выделена в отдельное подразделение. Начальником назначен генерал-майор Головин, его штаб в крепости Грозной. Прошёл слух, что генерала Галлера сменит генерал от кавалерии князь Воронцов. Всё будет меняться, новое начальство, новая метла…. Генерал Головин потребовал объяснений, на каком основании полковник граф Иванов — Васильев, забрал аманат из Крестовской и Синявина к себе? Вы же в моем подчинении и мы, в военных вопросах, подчиняемся генералу Мазуру. Ни он, ни я, не знаем о тех основаниях. Может просветите нас, Пётр Алексеевич?

— Что ж, ваше превосходительство, пойдёмте к генералу Мазурову и, если позволите, пригласите, пожалуйста, генерала Зубарева и подполковника Шувалова. За одно доложу об остановке складывающейся на сегодня.

— Хорошо, пойдёмте, Пётр Алексеевич. — Атаман решительно поднялся и двинулся к выходу.

Глава 13

Адъютант Мазурова, не мешкая, пропустил нас в кабинет генерала.

— Здравия желаю, ваше превосходительство! — чётко отрапортовал я. — Прибыл по вашему приказанию.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич, — сухо ответил Мазуров. — Николай Леонидович, я полагаю, проинформировал вас о тех затруднениях, что возникли вследствие ваших самовольных действий?

— Так точно. И в связи с этим прошу пригласить в кабинет генерала Зубарева и подполковника Шувалова. Мои объяснения касаются и их непосредственно.

Мазуров молча кивнул адъютанту. Офицеры прибыли быстро. Поздоровавшись с присутствующими, они вопросительно посмотрели на меня. Я не спеша достал из кожаного тубуса аккуратно свернутый лист — заверенную копию указа, изготовленную для меня в канцелярии Его Величества, — и протянул её Мазурову.

Генерал, надев пенсне, внимательно прочёл документ, его лицо стало непроницаемым. Без слов он передал бумагу атаману. Указ молча, по очереди, изучили все присутствующие.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаги.

Наконец Мазуров снял пенсне и обвёл взглядом собравшихся.— Наличие данного указа, подкреплённое именным жетоном, наделяет вас, Пётр Алексеевич, весьма серьёзными полномочиями, — произнёс он весомо. — Надеюсь, вы полностью отдаёте себе отчёт в уровне ответственности, который на вас возложен?

— Господа, — я поднялся с места. — Не стану лукавить: с положением аманатов я столкнулся случайно, во время своей остановки в Синявино. Генерал Ермолов применил институт аманатов, как средство сдерживания и контроля. Он подразумевал, что за нарушения договорённостей горцы будут платить жизнью своего заложника. Но что мы видим теперь?

Я сделал паузу, глядя в глаза собравшимся.

— Их содержат хуже, чем скот. Они голодают, одеты в лохмотья, медленно умирают от болезней. И вы полагаете, что вид этого жалкого существования пугает горцев? Нет! Он оскорбляет и озлобляет их. Этот институт безнадёжно устарел. Он не приносит нам ничего, кроме всеобщей ненависти, усугубляемой нашим же нерадением.

Я выдержал паузу, позволив моим словам прозвучать.

— Я намерен ходатайствовать о полной отмене аманатов и выйду с подробным докладом на имя Его Величества. Пока же вопрос находится на рассмотрении, я собрал заложников у себя. Их обули, одели, лечат и учат русской грамоте и языку. Моя