Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон

и умели. Однако на каждого улетевшего внизу приходились сотни человек примерно такой же квалификации, и некоторые из них сочли нужным пожаловаться своему конгрессмену, канцлеру, президенту или диктатору. Возникло столько политических осложнений, что поток новичков превратился в скудную струйку. Распределение оставшихся вакансий для «регуляров» прибрали к рукам национальные правительства. Заполнялись эти вакансии неохотно, и каждая требовала сложной подковерной торговли.

Как каппи, так и регулярам было свойственно недооценивать «дистанцию», разделяющую «Иззи» и каплю, которая могла быть от нее в нескольких километрах впереди или позади.

Сложности перемещения между каплями можно было в основном преодолеть, если физически присоединить их к общей структуре, задав тем самым жесткий строй. Во всяком случае так могло показаться кому-то, не слишком сведущему в законах орбитальной механики. Реальность заключалась в том, что капля, пристыкованная к ферме на самом конце правого или левого крыла «Иззи», не находилась на законной с точки зрения физики орбите. Предоставленная самой себе — иными словами, свободная от фермы и от сил, которая та к ней прикладывала, — капля сблизилась бы с «Иззи», пересекла ее орбиту, снова удалилась бы и опять сблизилась на следующем витке, следуя тому же девяностотрехминутному циклу, который отсчитывало движение на орбите самой «Иззи». Капля, пристыкованная в зените «над» «Иззи», пыталась бы замедлиться и отстать, пристыкованная в надире «под» станцией — убежать вперед. Поскольку ферменная конструкция не позволяла этому случиться, выполняя тем самым свою основную функцию удержания всех модулей и капель в фиксированном положении, она испытывала дополнительную нагрузку, передавая каплям усилие, не позволяющее им лететь куда им хочется. Люди в каплях обнаружили бы, что дрейфуют относительно них, пока не врежутся в стену, поскольку назначенные им сэром Исааком Ньютоном траектории вступают в противоречие со структурой «Иззи». Чем больше разрасталась «Иззи» и чем больше модулей и капель к ней присоединялось, тем сильней становились нагрузки, и тем ближе вся структура была к тому, чтобы разрушиться под их воздействием.

Имелась и еще одна, даже более важная причина ограничить разрастание «Иззи». Заключалась она в том, что станция использовала Амальтею в качестве щита.

Первоначальную орбиту станции выбрали в результате очень тщательных расчетов. Чуть ниже — и более плотный воздух заставит ее слишком быстро терять высоту. Чуть выше — и возрастет опасность микрометеоритов. Дело в том, что летящие в пространстве камни под воздействием атмосферы теряют орбитальную высоту точно так же, как и сама «Иззи». И это хорошо — атмосфера втягивает их и уничтожает, оставляя «Иззи» простор для движения. Высота в четыреста километров представляла собой золотую середину между «слишком низко» (под действием атмосферы станция будет терять высоту) и «слишком высоко» (атмосфера чересчур разрежена и не выметает из пространства все камни).

Когда несколько лет назад впереди «Иззи» появилась Амальтея, ситуация изменилась в лучшую сторону. Потеря высоты уменьшилась из-за возросшего баллистического коэффициента, а большую часть микрометеоритов теперь принимал на себя массивный железоникелевый бампер.

Однако Белые Небеса означают, что камней на пути станет значительно больше. Крупные можно обнаружить издалека и уклониться, но мелкие способны нанести значительный ущерб, так что всем наиболее важным компонентам «Иззи» следовало укрыться за Амальтеей и сбиться в кучку непосредственно за ней. Отдельные камни могут явиться с любого направления, но в целом движение лунных обломков относительно «Иззи» окажется больше похоже на ветер. Под этот ветер и будет подставлена Амальтея.

Но Амальтея не сможет защитить части «Иззи», выступающие наружу из-за ее силуэта. Дине и другим сотрудникам «Арджуны» удалось несколько «расширить» астероид, вырезая пласты металла и потом поднимая их, словно выпущенные закрылки у самолета, чтобы увеличить защищенный контур, но у этой технологии был предел. В какой-то момент расширение станции пришлось прекратить и «зафиксировать контур»; это означало, что форма и размер «Иззи» теперь определены окончательно, и произошло это в А+1.233. С тех пор им удалось всунуть некоторое количество дополнительных модулей внутрь контура или же, где это было невозможно, заполнить щели сетками и надувными мешками с запасами. Дополнительные запасы теперь крепились в незащищенном пространстве снаружи контура. Но к самой «Иззи» больше ничего не пристраивали. Расти назад она тоже не могла, поскольку защитная «тень» Амальтеи была не бесконечной — болиды могли «обогнуть» астероид, их траектории не обязаны быть параллельными. В любом случае сзади были маршевые двигатели, а по сравнению с ракетным выхлопом даже адское пламя покажется прохладным ветерком.

Амальтею теперь тоже окружали фермы, крепившиеся прямо к железоникелевой поверхности посредством кронштейнов, приваренных или прикрученных к ней роботами Дины. Из этой мешанины торчал вперед хоботок, на котором располагался пучок радаров и антенн связи. Ближайшие капли — числом семь, соединенные в шестиугольную структуру — держались примерно в километре впереди: на таком расстоянии струи горячего газа при запусках их двигателей не должны были повредить антенны. Другие гептады, как назывались структуры из семи капель, располагались еще дальше вперед, примерно с тем же интервалом. В какой-то момент пунктир истончался, гептады сменялись триадами — треугольниками из трех капель, а еще дальше следовали одиночки.

Подобное истончение наблюдалось и позади «Иззи», хотя расстояние до первой гептады в силу угрозы, которую представляли маршевые двигатели станции, было побольше. Каркасы триад и гептад были устроены по принципу «Лего», позволяя соединять капли между собой без особых хлопот; сквозь фермы шли хомячьи трубы, так что люди и материалы из пристыкованной капли могли легко перемещаться в другие капли на том же каркасе. Рядом также плавали переходники, позволяющие стыковку нос к носу, но оказалось, что они не столь полезны, как каркасы триад и гептад.

Ближе к концу цепочки нередко попадались бола. Каждый из них вращался вокруг своего центра тяжести — точки соединения двух тросов, — двигаясь при этом по той же орбите, что «Иззи» и остальные капли. Впрочем, сейчас бола-стыковки проводили в основном для тренировок. До Белых Небес оставалось всего около трех недель. Столько времени каппи могли прожить и при нулевой тяжести. Бола и искусственное тяготение, близкое к земному, предназначались в долговременном масштабе людям, которые будут жить в каплях всю жизнь, так что им потребуется сила тяжести, чтобы укреплять и сохранять кости, зрение и другие функции тела, страдающие от невесомости.

Облачный Ковчег проходил полный цикл смены дня и ночи каждые девяносто три минуты. Время в космосе не было привязано ни к чему конкретному, и МКС давно уже жила по времени Гринвича, известному также как «универсальное», в качестве разумного компромисса между Хьюстоном и Байконуром. Облачный Ковчег унаследовал эту схему, поэтому День 700 начался ровно в полночь