Записки нечаянного богача – 3 - Олег Дмитриев

попутно, на бегу, требуя от нас покинуть помещение. Мы вышли за двойные двери с матовыми стеклами. Я обернулся и прочитал на одной из них нужную надпись «Реанимационное отделение». Значит, куда надо принесли, всё-таки.

Вышли на крыльцо, я закурил, сев прямо на ступеньки. Дождик, мелкий и занудный, моросил не переставая. Слева, метрах в ста от крыльца, громко собачились человек в форме охранника и один из приключенцев. Судя по его уверенному басу, охранник сам был виноват в том, что оцарапал своим дурацким шлагбаумом служебный автомобиль. Вахтёр отлаивался звонко, с фантазией, но без уверенности. На капоте Раджи стояли три ворона. Молча. Разительно отличаясь от бескрылых двуногих.

Ланевский сидел рядом, справа от меня. Слава направился к въезду, видимо, решив прекратить вялый, но громкий скандал над останками шлагбаума. В кармане защелкал крышкой от зажигалки привычной мелодией звонка телефон.

— Дима, день добрый, — прозвучало как «дзень», и голос простачка-колобка озаботился:

— Тут сигналы поступили, что автомобиль, на твой похожий, чуть полгорода нам не разнёс. Вот, звоню узнать — не стряслось ли чего? Может, машину угнали? — пропади я пропадом, если он не пытался показать мне вариант для ухода от возможной ответственности. Но врать мне не хотелось. Вот просто органическое отвращение какое-то испытывал.

— Беда у меня, Рыгор. Родню в больницу вёз. Довёз живыми, вроде. Жду, что врачи скажут, — размеренно, с паузами, проговорил я в трубку. — Штрафы все уплачу. И шлагбаум новый больнице куплю. Выжили бы только.

— Как зовут родных? — Болтовский выждал почти минуту перед вопросом. То ли обдумывал мои ответы, то ли команды кому-то раздавал за зажатым микрофоном.

— Дагмара Коровина с внучкой, — ответил я, склонив голову. Дождик нащупал голую шею и ложился на неё, чуть холодя.

— Баба Дага⁈ — вскрикнула трубка.

Я отодвинул телефон от уха и мы со внутренним скептиком вместе уставились на экран. Ошибки не было — звонил «Рыгор_Андр_Болтовский_КГБ_Могилев».

— Где вы⁈ — это был уже не колобок. Это вернулся товарищ Колоб, и он был очень, Очень напряжён.

— Областная больница, кардиотерапия. Улицу не запомнил, длинное название.

«В областную, быстро!» — раздалось в трубке куда-то в сторону, хлопнули двери и там вокруг стало значительно тише. Но тут же зазвучала сирена.

— Кто врач? — Колоб не терял времени, набирая информацию. Специалист.

— Не спросил, не до того было. Мужчина, выше среднего, за пятьдесят, шатен с сединой. Глаза голубые. Похож на полковника медицинской службы, — выложил я всё, что знал.

— Леванович Иван Иванович. Лучше и придумать нельзя, от Бога врач, зав. отделением там. Этот у костлявой в личных врагах ходит, — кого из нас успокаивал чекист, меня или себя? И откуда он знал слепую старуху?

— Это хорошо, — ну а чего ещё я мог сказать? Окурок обжёг пальцы, я поморщился, мизинцем стряхнул прилипший к фильтру уголёк и обернулся в поисках урны. Возле входа искомая обнаружилась, я поднялся и пошёл к ней. Дверь распахнулась и оттуда вылетела встревоженная медсестра. Мы с фаталистом первым делом внимательно изучили халат — не в крови ли.

— Это вы привезли Коровиных? — выпалила она.

— Да, — хором выдали мы с Лордом, я — сипло, он — каким-то странным громким шёпотом.

— Иван Иванович ждёт вас в терапии. Только халаты наденьте! — строго напомнила женщина. И добавила, глядя на наши лица: — Всё в порядке, не волнуйтесь.

Серёга выдохнул, казалось, весь воздух и рванул внутрь. А я нажал кнопку завершения вызова на телефоне, что-то невнятно кричавшем голосом Болтовского.

— Сможешь быстро убрать тех? — спросил я у появившегося рядом Славы, глядя ему в глаза очень внимательно.

— Да, — ответил он спокойно и без раздумий.

— Если чекисты нас примут — сделай. Сами не маячьте тут от греха, — я дождался его кивка и поспешил за Ланевским. Почему-то мне показалось, что добавлять к неосторожному вождению и порче имущества похищение и нанесение тяжких телесных было бы излишним. Притом никаких душевных страданий или метаний по поводу того, что восемь подонков перестанут жить, не было.

Накинув халат, догнал друга почти у дверей отделения. Вошли мы вместе, следом за медсестрой. Она проводила нас до того самого зала, где, вроде бы, совсем недавно остались лежать на столах умирающие. В этот раз мы входили гораздо осторожнее. И встали, не пройдя и двух шагов.

Возле Дагмары на какой-то белой крутящейся табуретке с колёсиками сидел Иван Иванович, держа старуху за руку и что-то говоря ей вполголоса. Она отвечала ему. Я расслышал слово «Ванечка». То, что я сперва с перепугу принял за операционные столы, оказалось какими-то специальными кроватями. На второй, полусидя, опираясь на поднятую спинку, лежала Людмила, переводя взгляд своих волшебных глаз с бабушки и врача на нас, замерших у дверей.

— Ну, чего оробели, герои? — спросил зав. отделением, нахмурившись, но, судя по голосу, сердился он не по-настоящему, — подходите ближе. Баба Дага велела не ругать вас, хотя и следовало бы. А если все начнут в реанимацию обутыми с пинка двери открывать?

— Не пугай мальчиков, Ванечка. Кажется, им сегодня и так досталось. За то, что они совершили, только хвалить можно, но никаких слов не хватит, — голос был тихим и слабым, но на умирающую она никак не походила — даже синева с губ ушла.

— Спасибо Вам большое за бабушку, Дмитрий Михайлович, — раздался хрустальный колокольчик с соседней кровати, — и за меня.

Я повернулся к ней так резко, что чуть шею не потянул. Лорд не сводил с неё глаз, едва только зашёл, и сейчас, если я не ослеп, выглядел восторженно и искренне счастливо.

— И Вам спасибо, Сергей. Простите, не знаю Вашего отчества, — чуть тише добавила Люда. Я крепко, до боли зажмурился и закинул голову назад. Она говорила и выглядела совершенно нормальной. Так не бывает.

— Без отчества, Мила. Просто Сергей, — выдохнул Лорд тем же голосом, каким предлагал ей помощь при посадке в экипаж. И покраснели они оба совершенно одинаково.

Вдруг из моего кармана раздались струнные звуки «Я люблю тебя — это здорово». Ланевский моргнул, да так, что это, казалось, было даже слышно. Да, песня была, что называется, в руку и как нельзя более кстати.

— Здравствуй, солнышко, — сказал я такой далекой от меня жене.

— Привет, милый! Ну как ты там? —