Панорама - Лилия Ассен

– Какой ужас, – повторяла она, – какой ужас! Мигель чудовище, чудовище, Кати была права.

Я не пыталась ее разубедить. Она без перехода снова заговорила об отце:

– Тебе нужно сделать усилие над собой и поговорить с папой.

Сделать усилие? Зачем? Мою дочь переполняют идеи, а усилие должна делать я. Здесь никто не делает усилий. Впрочем, никто нас к этому не призывает. Ни школа, ни общество, ни технологии. Я включаю смартфон и уже не знаю, где правда. Да какая разница? Важно только то, что это распространяется. Потоки информации. Тренды. Позволить твоим собственным представлениям оказывать на тебя влияние. Алгоритм одобряет, поддерживает наши мнения, подтверждает наш выбор. Я делюсь текстами, постами, восхваляю своих друзей, свою семью. Я делюсь, не обсуждая. Не общаться, чтобы не развиваться. Обмениваться, чтобы не меняться.

Так что усилие…

ТЕМА: ВСКРЫТИЕ

ДАТА: 26 ИЮНЯ 2050 Г.

МЕСТО: ЦЕНТР СУДЕБНОЙ МЕДИЦИНЫ

ПАТОЛОГОАНАТОМ: Д-Р НОЭЛЬ

ЖЕРТВА № 1: МИГЕЛЬ РУАЙЕ-ДЮМА

ПРИЧИНА СМЕРТИ: ТРАВМА ЧЕРЕПА

ОПИСАНИЕ:

В ходе внешнего осмотра жертвы № 1 обнаружена обширная рана головы, нанесенная тупым предметом. Анализ повреждений выявил, что смерть наступила в результате сильного удара, повлекшего за собой перелом костей черепа и множественные травмы мозга. На теле жертвы № 1 не обнаружено признаков борьбы или попыток защищаться.

ЖЕРТВА № 2: РОЗА РУАЙЕ-ДЮМА

ПРИЧИНА СМЕРТИ: АСФИКСИЯ

ОПИСАНИЕ:

В ходе внешнего осмотра жертвы № 2 обнаружены кровоподтеки на шее и запястьях. Внутренний осмотр подтвердил сдавление дыхательных путей. Легкие наполнены кровью. В мозге также имеются признаки недостатка кислорода.

На теле жертвы № 2 не обнаружено существенных признаков борьбы или попыток защищаться.

VII

26 июня 2050 года

Морг представлял собой непрозрачный ангар на подъезде к Пакстону.

Пабло, в отличие от Ольги, настоял на своем присутствии.

Когда он прибыл, то поздоровался со мной, пожав мне руку ледяной рукой, и это нисколько не походило на его недавнее сердечное рукопожатие в Сверчках. Нико стоял рядом с телом. Пабло кивнул ему, потом патологоанатом расстегнул мешок.

Пабло долго, ни слова не говоря, всматривался в лицо сына. Я отвернулась. А он нет. Когда доктор Ноэль попросил его подписать документы на погребение – чтобы разрешили поместить тело в гроб, – он произнес:

– Единственное, что должно быть прозрачным, – это гробы.

Мигеля собирались похоронить на следующий день вместе с женой на Пакстонском кладбище, расположенном совсем рядом, в чистом поле. Кладбище в Сверчках выглядело примерно так же, как и сам район, оно было тесным, неухоженным, к тому же Пабло не хотел разделять супругов.

– Мой сын отказался от своих желаний, согласился жить под стеклянным колпаком, поэтому я был сердит на нее… Но теперь это кажется такой ерундой.

Я впервые услышала в голосе Пабло подступающие слезы. Он сгорбился, склонил голову под тяжестью горя и попросил нас проводить его к машине. Я часто спрашивала себя, в каком возрасте у человека наступает старость. Возможно, в тот день, когда он хоронит кого-то из близких. Можно еще в молодости стать стариком. Когда умер мой отец, мне было девятнадцать.

В этом году мне исполнилось столько же лет, сколько было ему, когда он меня покинул.

К этому тоже никто из нас не бывает готов. Мертвым всегда будет столько лет, сколько было в момент смерти.

Пабло открыл багажник машины.

Автопарк всех городов заменили трамваи и машины на водородном двигателе; только жители Сверчков и сельских областей по-прежнему ездили на бензине, который продавался на черном рынке. Нико обошел машину кругом и осмотрел кузов.

Пабло вытащил из кожаного портфеля книжку. Я сразу узнала синюю обложку. Это был сборник стихотворений его сына, изданный в 2025 году, “Ночь-бемоль”.

– Я не хочу, чтобы с этой книгой что-то случилось. Я ею очень дорожу.

Он отдал ее мне. Заметив мое удивление, он опередил мой вопрос:

– Если завтра так случится, что мой дом будет разграблен, брошен и в нем никого не останется, мне не хотелось бы, чтобы эта книга попала неведомо к кому или, что еще хуже, вообще ни к кому. Я вручаю ее вам на тот случай, если вдруг Мило объявится в мое отсутствие. Этот сборник – для него.

Как только был опубликован отчет о вскрытии, каждый час по телевидению объявляли о розыске мальчика. Рабочие перекопали весь парк. Команда добровольцев прочесывала окрестности Пакстона. В Сверчки отправили специальный патруль безопасности в гражданской одежде. Тщетно.

VIII

Ночь-бемоль

Вернувшись домой, я сразу же открыла книгу Мигеля. Я вдыхала запах ее страниц, шершавых, деревянистых, они пожелтели и шуршали, как сухие осенние листья. Я пробежала глазами все стихотворения и встретилась с покойником, с почти живым покойником. “Тот, кто пишет стихи, не умрет никогда”, – прочла я на странице 12. Мигель был повсюду, в каждом слове, в каждой строчке. Его манера, ритм его голоса взволновали меня, я ощущала его легкое дыхание, гармонию гласных, стремительный бег фраз.

Сборник был невелик. Некоторые пассажи кто-то подчеркнул, оставив заметки карандашом: я решила, что это Пабло. На нескольких страницах остались следы, не особенно заметные, пятнышки, небольшие заломы, указывающие на то, что уголки загибали.

В отцовской книге Мило найдет следы, оставленные дедом. Эта мысль потрясла меня. Я снова вспомнила о матери, все книги которой были украшены рисунками на полях. Это все, что она мне оставила, хотя она все еще жива.

Живая мертвая: такое тоже бывает.

Мое внимание привлекло любовное стихотворение на 26-й странице. Он написал его в те годы, когда все было возможно: нежданное счастье встречи, маленькие радости. Я тоже в это когда-то верила.

Я познакомилась с Давидом в лицее. Не назвала бы это любовью с первого взгляда: она зародилась позже. В то время он казался мне папенькиным сынком, из тех, кто потом оканчивает коммерческую школу или, хуже того, финансовую. Давид происходил из буржуазной среды, о которой я, дочь секретаря врача и профессора философии, отзывалась презрительно. К тому же у него были оттопыренные уши, и я считала его мальчишкой. В юные годы мне больше нравилось встречаться с мужчинами постарше. Истории без продолжения казались мне менее рискованными, к тому же я ощущала власть своей молодости. Я не была ни невинной, ни наивной. Я пользовалась желаниями других.

В шестнадцать лет меня интересовала только власть. О любви я не думала, у меня была вся жизнь впереди. Давид наблюдал за мной. Он